Тусклый свет электрических фонарей - стр. 2

– Кати…

Кати обернулась, увидела меня и засмеялась:

– Какой ты смешной! Ну чего так испугался?

«Это сон, – с облегчением подумал я, – просто сон». И в тот же миг, противореча собственным мыслям, я сделал два быстрых шага к окну и крепко обхватил ее колени. Реальность обрушившихся на меня ощущений, казалось, разбила всё мое существо вдребезги. Я почувствовал ступнями ледяной пол, а всей кожей – холод ночного воздуха. Теплое трепещущее тело Кати напряженно и перепуганно окаменело у меня в руках. Я бережно поднял ее и аккуратно положил на кровать. Ее наполненные тьмой глаза не отрываясь смотрели на меня.

– Так это было… Это было на самом деле? – сказала наконец она.

Ответа на этот вопрос не требовалось, и я, не произнеся ни слова, крепко обнял ее.

В трубке прозвучала незатейливая мелодия из семи нот и длинный гудок.

– Алло.

– Привет, Кати!

– Привет!

– Всё там у тебя нормально?

– Ага.

– Сходила к врачу?

– Сходила. Какие-то таблетки дал. Говорит, что я после них буду как засыпающая рыба. А я не хочу как рыба.

– Ничего, пусть уж лучше как рыба.

– Ты зайдешь сегодня?

– Не знаю. Работы много. Поздно закончу. Но если всё же вырвусь, то зайду.

– Заходи. Я буду ждать.

– Постараюсь. Ну ладно, счастливо. Целую твои пальчики.

– Счастливо.

Я положил трубку и некоторое время неподвижно сидел и смотрел на стол, заставляя себя приступить к работе. Однако, как только я начал, мир исчез вокруг меня. В себя я пришел, только когда всё закончил.

Часы безмолвно сказали мне, что уже давно ночь. Я встал, потянулся, взглянул в окно. Свет фонарей отражался от блестящей глади улиц промокшего города. Надев плащ и шляпу, я спустился к черной блестящей воде асфальта и пошел по ней к Кати, вовсе не ощущая себя богом.

Я шел через улицы, а они проходили сквозь меня. Серпик луны в прорывах облаков потерял уже всякую надежду победить живое свечение ночного города. Я шел без мыслей по знакомым улицам, мимо гаснущих окон. Одинокие ночные автомобили время от времени пробегали мимо, разбрасывая во все стороны искорки брызг. Внезапно холод этих брызг коснулся моего лица, и я понял, что уже несколько минут стою на перекрестке, как бы ожидая кого-нибудь. Оглядевшись, я понял причину замешательства моего внутреннего поводыря. Перекресток, на котором я стоял, был мне незнаком. Беспомощно оглядевшись, я попытался вспомнить, как я сюда вышел. Всё вокруг казалось знакомым, но куда идти в этом знакомом месте, было неясно. Подойдя к темной и влажной, как кора старого дерева, стене, я вгляделся в табличку под разбитой лампочкой. На ней было написано: «улица Нелепая».