Турецкий. Гамбит - стр. 2
Но вначале у меня была не менее страшная кома…
Голос Рыси был первым, что я услышал, очнувшись.
— Кирилл, — мягко прошелестело в голове.
Всё еще думая, что нахожусь в кабинете Берендея, я гордо заявил, что со мной всё в порядке и сейчас встану. Удивила только полная темнота, окружавшая меня, хотя глаза вроде бы были открыты.
— Никуда ты не встанешь, ты в отключке.
— Да ну? — удивившись, я тут же попробовал пошевелиться.
Вот тут-то и пришёл первый испуг. Конечностей не было. В мозгу-то я напрягся, а вот в теле ничего не отозвалось. Всё еще не веря собственным ощущениям, повторил попытку, но добился лишь второй волны страха. Меня захлестнул такой ужас, что я… обделался. Во всяком случае, такой сигнал получил мозг. И это меня внезапно успокоило. Ага, значит во мне ещё что-то функционирует!
— Естественно. Ты же не труп, а только в коме, — раздался смешок в голове.
— Я что, вслух сказал? Рысь, что со мной?
— Ты только что сходил под себя. Борисыч сказал, что это нормально.
— Ну ты и сволочь, меня ещё так никогда не унижали.
— Прости, не удержался. Я тебя предупреждал, чтобы ты не насиловал свой организм, но ты ведь у нас молодой и борзый. Итог — ты сейчас лежишь в "Аду" в той же самой комнате, на той же самой кровати.
— Не понял… Я что, откатился в то время?! — в мозгу вспыхнула картинка, когда я после событий в поместье метался в полубреду.
— Нет, конечно. В твоём доме идёт ремонт. Шум, гам, плачущая Дана… Короче, мы с Ликой решили, что тебе пока лучше побыть тут.
— Какой, к чертям, ремонт?!
— Цокольный и первый этажи и правое крыло на втором. Берендей решил сделать из твоего дома неприступную крепость.
— Да кто вас просил?! Это же… мой родной дом!
— Жизнь попросила, — отрезал Рысь, — Через день после твоего… обморока, к тебе нагрянули люди Сутормина по тому же сценарию, что и люди твоего деда к Берендею. Но волки отбились, причём без потерь. Всё же Синельников к тебе лучших направил для охраны. Цокольный этаж и так был разрушен, а теперь ещё и первый разбит в хлам.
— Зачем это надо Сутормину?! — изумился я, — Я поводов не давал!
— Ну… Берендей его на тебя вывел.
— Что-о-о?!
— Ну ты же помнишь, что мы тебя предупреждали.
Я попытался успокоиться, прогнав все нецензурные мысли.
— Зачем? — более-менее ровно спросил я.
— Вот когда очнёшься, тогда и поговорим. Борисыч тебя завтра из комы вытащит, а пока привыкай — ты будешь слепым пару дней.
— А…
— Я же тебе говорил, что могу в тебе быть ненадолго. Отдыхай, скоро будешь с нами.
Рысь ушёл, и у меня появилось время подумать. И первой мыслью было: "И как я до такой жизни докатился?". Бродить по закоулкам своего разума довольно унылое занятие. Через некоторое время я понял, что вспоминать свои былые, зачастую глупые, мальчишеские поступки не хочется абсолютно — ощущение, что ты полное дерьмо, всю свою жизнь потратившее на ерунду. И тут из глубин памяти внезапно всплыло воспоминание далёкого детства — мой дед, Пётр Хасанович. Я поймал себя на том, что очень тепло думаю о старике, хотя при жизни он не был ласков к нам с Костиком; мы его откровенно побаивались и всячески пытались не попадаться ему на глаза. Я задумался, случайность ли это, что смерть заставляет проникнуться уважением к тому, кого прежде боялся и не понимал, как будто стёрлось все ненужное и в душе остались только добрые мысли.