Тума - стр. 84

Ни пальцы, схватившие его, ни рты ожога не ощутили.

Начали жевать – глаза у братьев стали круглые, слюдяные.

Якушка всё лязгал зубами, и не мог ничего прожевать.

…укутав всех троих шкурами, Матрёна тоже, зажмурившись, выпила.

И, хоть не могла по-прежнему произнести ни слова, будто отрешившись от своего тела, деревянно пошла до хозяйки куреня в сени.

Вернулась, неся в руках сухие порты и рубахи.

Все трое её казаков безропотно разделись донага.

Матрёна развесила на печи насквозь сырые одежды.

Растёрла хлебным вином Якова, зажав его голову под мышку, чтоб не лязгал ртом. За ним – Степана, ставшего, без стыда, столбом пред ней. За ним – Ивана; и тот – дался.

…только потом занялась собой.

…крепко, потерянно спавшего Степана растолкал старший брат. Голос плохо слушался Ивана, он сипел:

– Слышь? Стёп? Шумят…

Заполошная жуть сжала сердце: вослед за Черкасским городком явились татарове в Раздоры!..

В курене трепетали лампады. Кто-то грохнул дверями, выбегая.

Матрёна с Якушкой спали в соседней землянке: надо было скорей разыскать их, не потеряться.

Всё происходило будто в тягучей одури.

Похватали высохшие кафтаны, влезли в тёплые рукава.

Ткнувшись друг в друга, стали на крыльце.

Горели, расплёскивая языки, факелы. Огромные тени проносились по лужам. Тоскливо, умученно ржали во тьме лошади.

Не стучали тулумбасы, не взвывали трубы, не громыхали ружья, не свистели стрелы, – не звучало того отчаянного хора, что со вчерашнего дня так и клокотал в голове.

Никто никуда не бежал.

Шла перекличка.

– Прокопий!

– Тута!

– Мартын!

– Слышу!

– Агей!.. Агей!

– …с лекарями Агейка!

– Емельян!

– Здеся!..

…двинулись на близкие голоса, к мятущимся теням.

Всё было как длящийся, обморочный сон.

Возле прокричали:

– С Черкасска!.. Горсть и ещё полгорсти! Вернулись! Засадной отряд! Весь день кружили с татарвой по степи!.. Насилу отбили их!

– Батька, батька, батька… – повторял беззвучно, одними губами, Степан, пробираясь меж присталых лошадей и задирая голову.

…грязные бороды, бесноватые глаза…

…лошадиные морды в кровавой пене…

Отец окликнул сынов сам.

Он был на чужом коне. Без шапки. Дробные выемки в изуродованной щеке забиты грязью.

Смотрели друг на друга так, будто виделись жизнь назад.

– …здесь? – спросил Тимофей, чуть склонившись и вглядываясь сыновьям в лица. – …Яшка с вами?.. Матрёнушка?..

…по конскому ржанью, по густеющему навозному и сенному духу догадался: везут на конный торг.

Минька подмигнул:

– Пособишь подобрать лошадку, Стёпка? У вас, слыхивал, добрые базары в Черкасске… Ногаи пригнали утрось табун отборный. И кызылбашские люди торгуют, а у них товар случается – эх!..