Тума - стр. 58
Смахнёт пыль со стола – и снова стоит недвижимо.
Засосало под сердцем, но не испугало всё равно: в жильце том не было больше ни крови, ни сил, и сквозняки играли сквозь него.
Открыв дверь, Степан, нарочито шумно ступая, прошёл в горницу. Перекрестился на божницу.
Никто не оттолкнул, не тронул.
У двери валялись старые валенки в дырьях. На крючке висел старый кафтан убиенного казака. Посреди стола лежала доска для резки. От доски пахло вяленой рыбой.
На подоконнике приметил деревянную чашу и через всю горницу направился к ней. Ждал, что вот-вот обхватят его мягкие руки жильца, но нет – прошёл сквозь него, как сквозь оконную занавесь: едва ощутив лицом касанье.
Взял чашу; мягко звякнула по дну цепочка с медным крестиком.
Выложил крестик на стол: вдруг убиенный потерял Христа нательного со скошенной шеи – и пришёл за ним? Но, лишённый головы, не смог отыскать. Оттого и стоял, растерян, посреди куреня.
Азовский паша Зульфикар был высок, крепко собран. Брови вразлёт, острый взгляд – всё выдавало волю. Крупный нос и коротко остриженная борода.
Белоснежный тюрбан украшали алмазы.
Одетый в шитый узорами алый халат, перетянутый пурпурным поясом, он сидел возле каменного столика со сладостями и плодами.
Находившиеся здесь же слуги, видя настроение паши, имели на лицах благостное выражение.
Пол был устлан богатым и мягким ковром, в котором ноги утопали по щиколотку. С потолка свисала масляная лампа из венецианского стекла.
В углу располагалась клетка с краснохвостым попугаем. Завидев входящих, тот торопливо перебрался по прутьям в самый ближний угол клетки, мерцая бусинками внимательных глаз.
Вокруг паши были разбросаны бархатные подушки, но он сидел, не опираясь на них.
Подле него лежала плётка, сплетённая из хвостов трёх разномастных лошадей.
Склонившись, Минька ждал у входа. Паша едва моргнул – и он исчез, напоследок подняв полог, чтоб из открытого за спиной паши окна продувал сквозняк.
Степан стоял, опираясь на посох.
– Кафир, бана дедюлер ки, сёйледиклерюми анлармышсын? (Мне сказали, ты поймёшь мою речь, неверный? – тур.) – спросил паша.
Степан склонил голову:
– Элюмден гелени япарым, султанум. (Буду старателен, правитель. – тур.)
Паша оглядывал его, любопытствуя.
– Хала хастамысин, кафир? (Ты всё ещё болен, неверный? – тур.) – спросил он, выбирая длинными красивыми пальцами померанец.
Мерцали прелестные перстни, украшавшие его руки.
– Якында кендюм йюрюрюм, султанум (Скоро я буду ходить сам, правитель. – тур.), – ответил Степан. – Дувардан дувара, йа да белки бираз даха илери. (От стены до стены, или, быть может, чуть дальше. – тур.)