Туда, где седой монгол - стр. 39
Урувай, насвистывая, обозревал горизонт, Наран жевал травинку. Страх прошёл. Может, тому помог ритуал, может, то, что они наконец сдвинулись с места. Не струсили и не испугались в последний момент.
Ехали небыстрой рысью, чтобы дать лошадям разогреться. Урувай подгонял кобылу тычками и пинками и тихо ругался.
– Когда ты издохнешь, в небесных степях для тебя уже заготовили роль шатра. Ему-то уж точно не нужно никуда ехать самому. Шевелись уже, ну?
Кобыла только грустно вздыхала и спотыкалась, словно бы специально, на самом ровном месте.
– Смотри, как бы ты в Небесных Степях не стал резвой кобылкой, – насмешливо сказал Наран.
Постепенно как-то сама собой возникла походная песня. Урувай устал свистеть, начал клевать носом и тогда, чтобы не уснуть, затянул:
– Горизо-о-онт и солнце прямо в глаза…
Трава ложится под копыта моего коня,
Жухлая, потому что скоро под копыта моего коня ляжет осе-е-ень…
Наран подхватил, сначала робко и негромко. Он всё умел делать лучше Урувая, но у того было два неоспоримых преимущества: лицо без отметин, пусть не самое симпатичное и похожее на морду земляной жабы, но зато без отметин – и голос.
– Бегут полевые мыши,
А зимородки, похожие на стрелы,
Летают вверху.
Толстяк одобрительно хмыкнул, и дальше затянули уже вместе:
– Справа камни, слева камни…
То маленькие камни, нужные только суслам.
Мы едем искать большие камни.
Большие камни – где стон бубна
Духов призывает…
Даже лошади подхрапывали в тон. Так и пели, пока не запыхались.
У Нарана с собой была небольшая дудочка-свистулька, сделанная из косточки какого-то животного. Играть он на ней почти не умел, но когда уставал петь, старался внести небольшой вклад в общую мелодию.
– Петь у меня получается не очень, – чуть смущённо сказал он.
На привале друзья спешиваются, и Урувай объясняет:
– Это довольно легко. Ты просто берёшь звуки, которые издаёт степь, и раскладываешь их на земле.
Он оглядывается и собирает куста сморщенные ягоды шиповника. Затем набирает с соседних растений каких-то семян и цветов кашки. Лошадь тянется к рукам, надеясь на подношение, и Урувай великодушно делится цветами.
Добыча его расположилась на проплешине, где трава уже была выедена с корнем лошадиными губами. Урувай рассыпает семена, бросает как попало ягоды и щёлкает по носу лошадь.
– Всё вокруг звучит как попало. Ты не найдёшь там никакой закономерности, никаких связей. Куропатка кричит только тогда, когда ей вздумается закричать, она никак не соотносит свой крик со скрипом кузнечиков. Но есть мистические звуки. Они постоянны и повторяются через равное время. Именно они делают музыку.