Трущобы Петербурга - стр. 46
Она лежала и смотрела на сидевшего за столом Фому, который, предварительно выпив, аппетитно закусывал.
«Вот что значит чистая совесть, – думала она. – Ест себе и знать ничего не хочет… А мне и кусок в горло нейдет, а подойдешь к зеркалу, посмотреть на себя страшно».
Видя, что хозяйка его лежит с открытыми глазами, на которых блестели слезы, Фома заботливо спросил:
– Марья Васильевна, не хочешь ли попить чайку? Сейчас самовар ставить буду.
– Спасибо, я не хочу, пей сам.
– Ах, проклятые бабы, – возмущался Фома. – Супротив кого они такую мораль напущают? Супротив людей, от которых, окромя добра, никто ничего не видел! Хорошо, что из деревни прислали, и все объяснилось, кто этому причиной, а то бы, долго ли до греха, поверил и скандал бы затеял… Эх, народ!
Только под утро забылась Марья тяжелым сном и проснулась в десять часов утра.
В дворницкой никого не было, потому что Фома ушел в адресный стол, а Иван – в участок, второй же подручный был отказан за ненадобностью.
Наскоро одевшись и умывшись, не причесав даже головы, Марья пошла к Кравцовой.
Как нарочно, Олимпиада была одна, потому что все ее сожители, в том числе и Ланцов, разошлись кто куда по своим темным делишкам.
– Кто там? – крикнула она, не выходя из комнат.
– Это я, – отозвалась Марья, запирая за собою дверь.
– Иди сюда!
Дементьева вошла в небольшой кабинет, где за письменным столом сидела Кравцова и что-то писала.
– Садись, пока моих чертогонов здесь нет, я хочу серьезно поговорить с тобой. Да что это? Ты страшно бледна!
– Ах, Олимпиада Павловна, вы бы знали, что вчера случилось! – сказала Дементьева и горько заплакала.
– Опять слезы! – воскликнула Кравцова, сердито швыряя в сторону перо, которое воткнулось острием в пол.
Марья поспешила поднять его и, кладя на стол, проговорила сквозь слезы:
– Простите, но вы бы знали…
– Главное, не реви. От слез красота лица портится и муж любить не станет. Ну, говори, что у тебя там стряслось?
Выслушав рассказ Марьи про письмо и про распространяемые про нее сплетни, Кравцова покачала головой и сказала:
– Это и должно было случиться. Но может быть и хуже. Ты говоришь, что Иван послал Фому в адресный стол?
– Да, послал.
– Значит, встреча между братьями будет неминуема и Иван узнает всю правду.
– Разве Матвей все знает?
– Да как же ему, подлецу этакому, и не знать, когда все они вместе с моими одна шайка? Ты только одно пойми: этого только и нужно, чтобы возбудить в твоем муже ревность, чтобы он, Иван, в безумном гневе совершил что-нибудь такое, от чего он мог бы пропасть. Вот как нынче поступают родные братья!