Трущобы Петербурга - стр. 13
– Благодарим покорно, – поклонился Иван, они хотели было уйти, но хозяйка остановила их.
– Погодите! – сказала она. – Ты, Матвей, знаешь, кто живет в тридцать шестом номере?
– Прописался купеческим сыном Григорьем Михайловым Ковалевым.
– Он не говорил, чем занимается?
– Сказал, что адвокатскими делами. Прошения пишет, по судам ходит.
– Больше ничего?
– Кто его знает, сударыня, ночь дома не бывает, приходит под утро, спит до первого часу, потом уходит и возвращается утром.
– Это странно… Какая же адвокатура по ночам… Вы оба последите за ним хорошенько. Платит за квартиру исправно?
– Постоянно вперед, сударыня, копеечка в копеечку.
– Странно… – повторила хозяйка. – Живет совершенно один, никто к нему не ходит, занимает большую квартиру, прислуги никакой не держит, по ночам работает, и если он там что делает, Бог его знает, днем спит. И рожа-то у него какая-то подозрительная. Уж не попросить ли его выехать, что ли?
– Без причины будто неудобно, – сказал Матвей.
– Причина всегда может найтись. Допустим, что квартира нам самим нужна для чего-нибудь, отдать ему неустойку, и Бог с ним, пускай переезжает. Да не мешает посмотреть, нет ли у него какого-нибудь склада возмутительной пропаганды или чего-нибудь такого противозаконного. На всякий случай, не мешает заявить полиции.
– Слушаюсь.
– Теперь можете идти… Как тебя зовут, Иван, что ли?
– Так точно.
– Скажи твоей жене, пусть зайдет.
– Покорно благодарим.
– Жильца-то надо теперь навестить, он дрыхнет еще, – сказал Матвей, взглянув на часы после того, как они покинули хозяйскую квартиру. – Странно, что живет совсем один и никого к себе не пущает.
– Пожалуй, и нас не пустит, – сказал Иван.
– Нас не пустить не имеет права. А если не пустит, то мы сейчас и в участок заявим, что он за личность такая!
– Но ведь он прописан и личность свою предъявил.
– Эх, брат, не знаешь ты здешнего питерского народа! Шалыган какой-нибудь али там мазурик какой прописывается сразу на нескольких квартирах; в одной он Иван Иваныч, чиновник, в другой Сидор Поликарпов, потому что у него не один пачпорт, а несколько. Вот ты тут и учти. Вот и тридцать шестой номер. Заперто изнутри, значит, спит еще. Теперь половина первого, – взглянув на часы, произнес Матвей и дернул за рукоятку звонка.
За дверями послышался кашель и затем шлепанье туфель.
– Кто там? – послышался грубый голос.
– Это я-с, управляющий!
– Сейчас.
Отворил дверь высокий человек, средних лет, одетый в халат и туфли на босу ногу. Он посмотрел мрачно, несмотря на то что ничего уродливого в его лице не было.
Он посторонился, чтобы дать дорогу пришедшим, и затем затворил дверь, глядя с недоумением на этих двух похожих друг на друга людей. Они пошли в небольшую кухню, в которой топилась плита и на ней кипело что-то в небольшом котелке. У окна был обыкновенный кухонный стол и около него две табуретки, на столе находились чайник и стакан с только что налитым горячим чаем. Тут же лежали намасленная чухонским маслом булка, само масло, свернутое в бумаге, недопитая сороковка и большая рюмка, два яйца и с фунт колбасы.