Трудовыебудни. В том гробу твоя зарплата - стр. 39
– Не старый, а старинный! Он когда-то служил многим поколениям, а теперь ему не хватает чуточки внимания, тонкого вкуса, небольшого ремонта, чтобы он снова засиял всеми красками, – продолжила я, чувствуя, что так усиленно я не сочиняла даже, когда писала объяснительную за опоздание.
– А давайте поднимемся наверх? – предложила супруга. Она пошла по лестнице вслед за мной, а остальное семейство потянулось следом. В длинном коридоре было множество комнат. Мы заглядывали поочередно в каждую, а мне приходилось на ходу придумывать историю про каждую из них.
– А в этой комнате, – я бросила взгляд на огромную рассохшуюся кровать, – размещалась хозяйская спальня. Сколько слов нежной, искренней любви, говорили друг-другу супруги, лежа в обнимку на этой кровати. А потом они вставали, шли в соседнюю комнату, где спали их наследники, целовали их на ночь и говорили: «Когда ты вырастешь, этот дом будет твоим. Береги его!»
У меня чуть слезы на глаза не навернулись от умиления. О, как я загнула! О, как я жить хочу!
– А в этой комнате, хозяйка сидела у окна и смотрела на дорогу, в надежде, что ее муж вернется сегодня пораньше, и она сможет обнять его, сбежав вниз по лестнице. Этот дом был уютным семейным гнездышком, в которое хотелось возвращаться. Наверное, если дом мог говорить, то он сказал бы вам: «Оставайтесь. Не бросайте меня. Я буду хранить покой вашей семьи. Я снова хочу слышать радостные крики детей, топот детских ножек по коридорам. Мне не хватает совсем небольшого, косметического ремонта и заботливых хозяев! Тем более, цена совсем маленькая для дома, который некогда был бесценным!»
Все, театр одного актера окончен. Апчхи! Кхе-кхе! Сколько же здесь пыли!
Упыри долго совещались, тыкая пальцами в стены. Дети уже раз десять пробежали по ступенькам с таким грохотом, что мертвый высунулся из гроба, чтобы поинтересоваться, какая сволочь не дает ему обрести вечный покой?
– Поехали в офис. Мы согласны, – постановила упырица, с интересом глядя на себя в треснувшее зеркало.
Предвкушая первую продажу, я ерзала на сидении, чувствуя, не смотря на ликование в душе, резь в голодном желудке. Сделка прошла быстро. Ренель самолично заполнил договор, поставив кровавую печать из собственного пальца, пересчитал деньги, которые вручила ему семья, отдал им ключи и молча удалился в свой кабинет.
Я ради интереса, открыла бладбук и написал адрес. В каких-то хрониках правонарушений нашлось вот что:
«В этом особняке жил убийца, который наколол всю свою семью, а потом закололся сам. С особой жестокостью он расправился со своими детьми, которые громко бегали по лестнице, мешая ему сосредоточиться на ответственной работе. Когда супруга бросилась на него с колом, он выхватил его и пронзил ей сердце. Убийца бросил ее умирать не лестнице. Оставив предсмертную записку, где он сообщил, что никогда не любил жену, регулярно изменял ей, ненавидел детей, хозяин покончил жизнь самоубийством. Когда обеспокоенные родственники увидели кровавую картину, они решили как можно быстрей избавиться от этого дома. В данный момент дом выставлен на продажу».