Трудный путь попаданца 4. Дорога в Столицу. Том II - стр. 20

Как говорится – первое впечатление нельзя получить дважды. Особенно хорошее впечатление, а это очень важно при подобном знакомстве.

– Ой, какая хорошенькая… а почему у неё такие длинные ушки? – недоумевала Ритольда, – это такая маленькая лошадка??

– Это пони, – со знанием дела пояснил подруге Кикибот.

– Сам ты пони! – фыркнула подошедшая к нам Эбигейл, – это же мулы, знаток!

– Мулы? Что за мулы? – захлопал глазами опозорившийся эксперт-лошадник.

– Это когда мама лошадь, а папа осёл. – Просветил я таких же тёмных в вопросах коневодства, как их пещеры, подгорных жителей, – это лучше, чем пони. Они очень выносливые, умные и неприхотливые. И ростом как вам нужно. Только их обижать нельзя, они могут запомнить плохое и когда-нибудь отомстить. Вот, возьмите и угостите их – с ними стоит подружиться. Это теперь ваш личный транспорт.

– Чур моя вот эта, рыженькая!! – Весело закричала Ритольда, схватила морковку и сунула её под нос рыжей с белыми носочками трёхлетке.

Та не стала ломаться и с благодарностью изволила принять подношение. Так же поступил Кикибот со своим серым в яблоках мулом.

Животные уже были приучены к седлу и объезжены, чего не скажешь про гробальтов. Я распорядился поскорее найти берейтора, чтобы в кратчайший срок они умели хотя бы сносно держаться в седле.

ГЛАВА 4. Закария, Герцогство Мейзервелл.

На следующий день, герцог пришёл в себя.

После долгой магической комы он был очень слаб и Ритольде потребовалось истратить несколько Лечилок, чтобы хоть немного привести его в норму.

К счастью, в момент пробуждения с ним находилась Лесса, и увидев знакомое лицо, он не слишком волновался. Но немного придя в себя, сразу же начал задавать вопросы.

А я почему-то оттягивал момент встречи с родителем этого тела. Но наконец пересилил свою нерешительность, прогнал все тревоги и внутреннее смятение, выдохнул и направился к нему.

Герцог полу сидел в кровати, опираясь спиной на высокие подушки. Рядом суетилась Ритольда, держа в руке глубокую фарфоровую миску с тёплым, наваристым бульоном.

Увидев меня, он отложил ложку и жестом приказал ей выйти.

Ну здравствуй… отец, – с трудом я смог сказать это, – как ты себя чувствуешь?

Он нахмурился – сыновья и прочее окружение всегда обращалось к нему на «Вы» и «Ваша Светлость». Моё обращение как к равному могло показаться неуважением, но я сразу давал понять, что он больше не может мною помыкать и приказывать. А расставлять такие акценты лучше всего немедленно.

– Закария, что со мной случилось? Где мы? Почему не во дворце? – На его исхудавшем, но уже куда более свежем лице отражалось недоумение и тревога.