Трудная ноша. Записки акушерки - стр. 9
– А вы у нас?..
Я не сразу поняла, что сестра обращается ко мне. Она воззрилась на меня поверх своего длиннющего носа с подозрительным выражением и оглядела с ног до головы: мое незнакомое лицо, мой неприкрытый ужас, клоунский наряд и новые сабо со сверкающими белыми подошвами, которым только предстояло крещение радужными потоками крови и вод.
– Акушерка-практикантка, – просипела я. – Я тут на шесть недель.
– Меня никто не предупредил, что вы придете. Хотя, что удивительного. Какой год обучения?
– Первый, – сказала я.
Сестра болезненно поморщилась. Ответ был явно неверный. Она снова повернулась к доске, выискивая на ней пациентку, которой моя безнадежная неопытность не слишком бы навредила.
– Палата четыре, – решила она. – Рожавшая, один ребенок, тридцать восемь недель и шесть дней, спонтанные схватки, полное раскрытие…
«Так, ладно, с этим я, возможно, и справлюсь», – подумала я. – «Женщине, у которой уже есть ребенок, не хватает всего суток до полного срока, схватки уже прошли, и раскрытие полное, и все без лекарств и без вмешательств. Если повезет, она родит еще до того, как я доберусь до палаты». Пожалуй, попробую остаться.
– …и у нее генитальные бородавки.
Ну конечно! Вот оно. Сестра злорадно ухмыльнулась и обвела взглядом комнату, выискивая акушерку, которой предстояло, к несчастью, выступить в роли моего наставника. Ее глаза остановились на даме, пристроившейся возле дверей; если старшая сестра была нелепо высокой, то эта – такой же нелепо толстой, почти квадратной, со стрижкой каре, обрамлявшей не менее квадратное лицо, и мощными ручищами, покрытыми татуировками племени Маори. Улыбающаяся физиономия на ее бейдже резко контрастировала с кислым выражением, ставшим еще холодней, когда она поняла, что всю смену будет присматривать за мной.
– Филлис, – обратилась к ней старшая сестра. – Возьмите практикантку.
Филлис сделала выразительную паузу, оглядывая меня. Вздохнула, кивнула мне головой и пошагала по коридору к четвертой палате, не оглядываясь, чтобы проверить, следую я за ней или нет. Хотя искушение немедленно бежать было не менее настоятельным, чем приглушенные крики, доносившиеся из всех палат родильного отделения, какое-то глубоко укоренившееся чувство ответственности (или просто мазохизм) подтолкнуло меня вперед. Филлис коротко постучала в двери палаты. Потом обернулась ко мне с видом утомленного войной генерала, поднимающего на битву остатки своей пехоты, и сказала:
– Просто делай то, что я тебе скажу.
Мне пришлось поморгать, чтобы глаза привыкли к освещению в палате: там было темно, и только пятно света от смотровой лампы горячо полыхало в центре кровати. На ней стояла на четвереньках женщина, лицо которой полностью скрывала грива золотистых курчавых волос, свешивающихся вниз. Руками с побелевшими костяшками она крепко держалась за края, и на зеленые стерильные простыни, подложенные ей под колени, лилась густая струя соломенно-желтой жидкости. Акушерка из дневной смены, стоявшая рядом, посмотрела на нас с Филлис с выражением усталой признательности и поспешно стащила с рук перчатки. Я уже приготовилась выслушать устный отчет, которому нас учили: подробное описание состояния роженицы, здоровье до беременности, аллергии, ход схваток и план дальнейших действий. Вместо этого акушерка коротко бросила: «Дело идет», – и вышла из палаты. Я растерянно уставилась на Филлис, которая без вопросов приняла информацию, и тут до меня начало доходить, что настоящее акушерство слабо походит на теорию, которую мы проходили. Я оказалась желторотым новобранцем в армии амазонок, участвующих в сражении, правил которого я не знала.