Тройной фронт - стр. 18

Как думает, так и говорит, а как говорит, так и пишет… Конечно, по нонешнему – глупость! Оно все глупость, с точки зрения «бизнеса», разумности этой идиотской. Вот приходит узбек, приводит еще таких де пятерых. Переводчик докладывает: «Отец и четверо сыновей. По всей дивизии отыскал – просятся вместе служить.» Я говорю: «– Ребята! Вас же в бою или под бомбежкой всех положат одним снарядом! Ты то, батя, мать мальчишек пожалей – пусть хоть один на развод останется, домой вернется, семя и потомство даст. Вас же специально в разные подразделения растолкали, чтобы хоть кто нибудь уцелел. Чтобы шанс вам дать!» Упрутся как бараны. В пол глядят. Только одно и долдонят: « Атэц хачу, бират хочу! Месте хочу. Месте харашо. Адын пилох».

По европейской, по американской, нынешней логике, по прагматизму этому, мать его…, – полные идиоты, по мне так – наоборот! И логика тут другая! Правильная, между прочим! И воевали! И хорошо воевали. Погибали – так вместе, а и не погибали – тоже вместе! Все так и есть – «Адын пилох!»

Вот как, брат! А вы говорите «театральность»! «Романтизм»! «Фальшь»! А вот уберите все это, как идеологический и вредный мусор – и жить не для чего! Мы так жили, так верили. Искренне! Все остальное, нынешнее – вот это фальшь. Тогда то, как раз, была правда!

Я с детства очень любил животных, ну, и родился в сельской местности к тому же. У нас свое хозяйство было, корова, овцы, куры, собаки, кошки уж не считаю. Коза. Свиньи. Поросята. Все как положено. Я с животными возился, мечтал ветеринаром стать, и папа с мамой мой выбор одобряли. На селе ветеринар да агроном – первые люди.

Закончил семилетку, закончил ветеринарный техникум. Даже год поработал в колхозе. Потому, что года мои не выходили еще на фронт идти. А потом, конечно, пошел. Попал в конную артиллерию. Даже очень хорошо – ветеринаром, по специальности. Но у нас по штату, госпиталей, как в кавалерии, не было. Поэтому дело мое было лечить лошадей, а если что – выбраковывать. Конечно, нужно было пристреливать, но мы этого не делали. Мы раненых и больных лошадей оставляли населению. Если, конечно, животные не заразные. Наступать же уже начали. У меня, знаете ли, никогда ни на корову, ни на лошадь рука не подымется. Я же – лекарь, а не мясник.

А в деревнях то, как лошадям радовались! Вся техника на фронте, на себе пашут. Бабы по три, по пять человек в плуг впрягаются и пашут. Мы, конечно, если где хоть дня на два останавливались – всех ездовых лошадей в запряжку. И кто мог за плугом ходить – на пахоту или нам на косьбу, плуги да косилки в селах оставались… Хотя немцы все вывозили. Все буквально. Они народ экономный.