Трогать нельзя - стр. 10

А потом я оглянулась и поняла, что она не одна такая. 

Бутылка попалась под руку кстати. 

Я ухватила одной рукой ее, другой – рыжего Ваньку, смотревшего на меня весь вечер поросячьми глазками, и утопала прочь из зала. 

И все ждала. 

Обернется. 

Посмотрит. 

Заметит.

Не обернулся. Не заметил. 

Ванька после парочки слюнявых поцелуев был послан нахер. 

А я рванула дальше. 

Этот бар был пятым за ночь. 

Платье мое, красивое, пышное платье выпускницы, за которое этот засранец без вопросов заплатил бешеные бабки, выглядит тряпкой. Потасканной и жалкой, как и его хозяйка. 

Я пью из горла, щурюсь на занимающийся рассвет. Раньше, говорят, выпускники школ ходили в конце выпускного встречать рассвет. Типа, это романтично, первый рассвет взрослой жизни. 

Ну привет, первый рассвет моей взрослой жизни. Ты на редкость дерьмовый. Как и вся моя жизнь. 

«Сиди, где сидишь»

О как! Меня, похоже, вложили. Не зря я этим утыркам фак показывала. 

Да и похер. Пусть приезжает. 

«Я всегда одна, - поет писклявая певичка, - я всегда одна».

Да, детка. Да. 

Интересно, он отодрал сегодня ночью мою бывшую класснуху? Судя по ее плотоядным взглядам на него на выпускном, скорее да, чем нет. 

Она явно предложила. А он явно не отказался. 

Братух, расскажешь, как оно? Хоть послушаю, раз не судьба поучаствовать. 

«Приди и сделай так, чтоб я снова была в порядке»

Если бы, подруга, если бы… 

С ним я только в беспорядке могу быть. Потому что, сама-дура. 

Хорошая песня. Надо будет узнать, кто поет. 

В голове путаются мысли, образы. 

Вот его руки большие, но на моей талии, тепло от них такое, что реально губы сохнут, и мне очень надо, чтоб он их потрогал. Своими губами. 

Сердце бьется, смотреть в глаза страшно. Кажется, стоит поднять взгляд – и умру тут же. Господи… Я ведь реально извращенка! Нельзя же так! Ну нельзя! Мама, о чем ты думала, когда выходила замуж за его отца? О чем? Как мне жить теперь с этим всем? Как мне с собой жить? 

Он – взрослый, я для него – смешная девчонка с содранными коленками! Была, есть и буду! 

Я никогда не повзрослею! Никогда. Гребанный Питер Пен в бабском платье! 

Я расставляю ноги, чтоб подняться, какое-то время залипаю пьяно на грубых байкерских ботинках.

Смешно. Я выгляжу смешно. Восемнадцатилетняя корова, в голубом пышном платье и черных ботинках с клепками. И с прической. С локонами, черт! Хотела казаться старше. Хотела, чтоб увидел, что я могу быть красивой. Женственной. Взрослой. 

Но кого я хочу обмануть? Я выгляжу куклой. Смешной и сломанной. Глупо хлопающей голубыми глазками. 

Я оборачиваюсь на витрину позади себя. Смотрю какое-то время на отражение.