Трофей для жестокого - стр. 46
Умар никогда меня так не целовал. Меня вообще никто ТАК не целовал. Мирон был похож на ураган, поднявший внутри меня вихрь пугающего животного желания. Как тогда, когда он меня мучил. Он прав, это было скорее сладко, чем страшно. Ещё пара дней с Мироном и я стану покорной шлюхой вроде Марго.
Я закрываю глаза, чувствуя, как по вискам начинают стекать обжигающие слёзы. Они больше от беспомощности, чем от страха. Если бы только я могла что-то сделать! Хоть что-то предпринять...
Мирон отпускает мои губы, дав возможность вдохнуть полной грудью, припадает к шее, ведёт по ней горячим языком, опаляя рваным дыханием. Грудь нестерпимо ноет, расплющенная весом мужчины. Соски упираются в ткань платья, и это причиняет им дискомфорт. Я неосознанно подаюсь бёдрами навстречу Мирону, чтобы избавиться от напряжения между ног, причиняющего уже острую боль, сводящую с ума.
– Блять! – стонет Мирон, будто ему тоже больно, и с психом соскакивает с меня. – Поднимайся, чёртова идиотка! Прогулка окончена! – нервно протягивает мне руку.
Я продолжаю лежать, захлёбываясь рыданиями, пребывая в какой-то прострации. Странная реакция на Мирона, страх перед ним, сожаление о своём глупом поступке, отчаяние – всё смешалось во мне, выбросив из реальности.
Пнув ведро со льдом, Мирон мечется в ярости, бормоча под нос ещё какие-то грязные ругательства. Сквозь слёзы я вижу, как он подхватывает с пледа пистолет, засовывает его обратно в кобуру, потом берёт бутылку виски и достаёт из кармана телефон.
– Забери девчонку! – говорит он кому-то в трубку и начинает жадно хлебать прямо из бутылки, будто там не крепкий алкоголь, продирающий до кишок, а обычная вода. – Быстрее! – добавляет он и убирает мобильный в карман.
Я беру себя в руки и сажусь, поправляя на себе измятое Мироном платье.
– Ты отдашь меня Сиплому? – сквозь слёзы спрашиваю я. Это всё, что меня сейчас волнует.
– Помолчи, Ульяна! Просто нахрен заткнись! – сквозь зубы рычит Мирон, глядя куда-то в сторону дома.
Оттуда появляется Кирилл, едва ли не бегом спешащий к нам, и я вздыхаю с облегчением, поднимаясь на ноги. Слава богу, это не Сиплый!
Мирон больше не смотрит на меня, демонстративно отвернувшись. Он огорчился, что пикник испорчен? Бедняжка! Сейчас я корила себя за трусость и слабость, за то, что не хватило духа спустить курок. Я бы взяла на душу великий грех, зато была бы свободной, а теперь Кирилл снова уводит меня в мою клетку.
– Пойдёмте, Ульяна! – позвал меня Кирилл торопя. Он тоже заметил, что Мирон не в духе.
Я забрала с собой букет. Почему-то захотелось. Мирон нас даже взглядом не проводил. Всё так же стоял и хлебал свой вискарь, глядя в противоположную сторону. Зачем мне его взгляд? Не смотрит и не смотрит. Может, он тоже испугался?