Триумфатор - стр. 6
Обняла бы. Нет. Не будет. И все это он заслужил. Сам. Своими поступками. Понимает.
Но сердце-то не смиряется.
Совсем поздно ночью Авл покинул дом. Он так и не попрощался с детьми. Дочь Туллиола впорхнула в комнату, чмокнула отца в щеку, скорчила матери противную рожицу, какую корчат любимые, но взрослые дети, мол, я тебя вижу, хотя еще не простила за нашу последнюю ссору. Вторую дочь Целлу проконсул не застал. Ну и слава богам! Уж очень заносчива, прямо, как мать. А вообще после смерти сына Луция у него детей нет. Корнелия ладно, пусть будет. По крайней мере, не исключает его самого из числа живых.
Накинув на голову темный край плаща, он вышел на улицу. Один. На углу маячила длинная фигура Валерия Друза, его, возможно, единственного настоящего друга. По-иному и не могло быть: они прошли вместе от Гиркании до Железных Врат. Такого заместителя не рождала еще земля. Авл это знал, но даже тут находил, в чем себя винить. Он никогда не давал Друзу вышагнуть вперед, не отпускал от себя, ревновал к успеху, считал едва ли не своей собственностью. Теперь тот снова не подвел. Даже сомнения не допустил. А вот проконсул допустил: не сломал ли он друга, не передержал ли при себе? Не сделал ли зависимым? Не лишил ли собственного лица? Благо его, Авла, лица хватит на весь Вечный Город!
Теперь только Валерий знал, куда и зачем собирается друг. Дорога лежала за Авентин[11], к старой стене, где очень далеко от людных улиц, от разморенных дневной жарой толп, готовых гулять всю ночь в огнях смоляных чаш и целоваться, наклонившись из лодок над цветными от сполохов водами Тиброны.
Огни кончились, мощеные улицы тоже. Миновали окраины. Грязные кривые подворотни. Двое шли, положив руки на короткие мечи, спокойно и уверенно, как знающие цену своей силе люди. Бойтесь нас, говорил их облик, бегите от нас. Оба были уже в тех чинах, которые предполагают езду верхом, но ухватки и шаг выдавал в них пехотных командиров – далеко и долго они умеют идти, не уставая, и вступать в бой прямо с марша.
Так друзья дошли до старой Сервиевой стены, которую теперь перестроили в акведук, доставлявший в город воду. Собрались слабые облачка, начал накрапывать дождь. Дорогой они молчали, Авл не испытывал желания говорить, Друз – его тревожить. Так было всегда: плохо – проконсул уходил в себя. Солдаты-простаки считали, что в подобные минуты к командующему приходят озарения от богов. Может, не такие уж они простаки? Валерий и сам не раз видел, как друг впадал в состояние, близкое к оцепенению. Где-то глубоко-глубоко теплилась жизнь, там он говорил с давно ушедшими людьми, встречался, спорил, ругался, заключал союзы, не выходя из собственного тела, только в голове. Словно проконсул постиг величайшую тайну: мир внутри ничуть не меньше, чем снаружи. А он сам – только звено, перемычка между двумя реальностями, обе из которых равнозначны. Авл – то, чего и быть не может – чудо с небес. Так думал Друз, и потому служил верой и правдой.