Триумф Солнца - стр. 25
Перед глазами возник образ Ребекки Бенбрук, и Райдер скорбно улыбнулся. Что-то подсказывало ему: парень, ты сам сжег свои мосты. Приблизившись к паре массивных слоновьих бивней, что стояли возле каменной стены, поддерживаемые бронзовыми кольцами, Кортни бездумно провел рукой по желтоватой кости. Прикосновение успокоило. Самца, чью голову украшали эти бивни, Райдер уложил единственным выстрелом – в Карамоджо, за тысячу миль от Хартума.
Лаская пальцами гладкую поверхность, он обратил взгляд на выцветший дагеротип, висевший рядом. Из черной рамки на Кортни смотрело семейство, запечатленное у фургона на фоне неясного, но явно африканского пейзажа. В фургон были впряжены шестнадцать буйволов, с опаской косивших глазом на чернокожего погонщика. Тот поднял хлыст, готовясь послать животных в туманное марево саванны. В центре снимка находился отец Райдера: верхом на сизом мерине по кличке Фокс. Отец был крупным, атлетического сложения мужчиной с окладистой темной бородой. Умер он так давно, что без дагерротипа сын уже не вспомнил бы черты его лица. На снимке отец придерживал шестилетнего Райдера за лямки штанишек: мальчик сидел на луке седла, свесив худенькие голые ноги. Рядом стояла мать, левая рука ее покоилась на шее лошади; женщина со спокойной усталостью смотрела в камеру. Правой рукой она держала за локоть дочь: Элис была на несколько лет старше Райдера. Чуть позади высилась фигура старшего брата, бережно обнимавшего мать за плечи. В тот день Уэйту Кортни исполнилось шестнадцать. Родившись на десять лет раньше, он стал Райдеру больше отцом, нежели братом – после того как главу семьи ударом рога убил раненый бык.
Последний в своей жизни раз Райдер плакал, когда из Лондона получил от сестры телеграфное сообщение о гибели Уэйта: брат пал в стычке с зулусами где-то в Богом забытой Южной Африке, у подножия холма Исандлвана, что на местном наречии означало «Уголок размером с ладонь». Его жена Ада стала вдовой, сыновья Шон и Гаррик – сиротами. Слава Господу, мальчики уже выросли и вполне могли позаботиться о матери.
Райдер со вздохом отогнал печальные воспоминания и громко подозвал Башита. Хотя уже опустились сумерки, предстояло сделать очень многое – если, конечно, они намеревались до полуночи сняться с якоря.
Мужчины прошли к загородке, за которой содержались животные, и Али, пожилой, вечно ворчавший араб, встретил их сухим покашливанием.
– Да благословит тебя Аллах! – произнес Райдер. – Да пребудут плодовитыми все твои юные жены! Да укрепит их страсть твои чресла!
Али с трудом сдержал усмешку: его три жены – других никогда не было – давно превратились в выживших из ума мегер. Когда с губ араба сорвалось все же нечто похожее на хихиканье, Али натужно закашлял и сплюнул в пыль сгусток желтоватой мокроты. В его обязанности входило присматривать за животными – хотя казалось, что старик ненавидит в душе весь человеческий род, он легко находил общий язык с бессловесными созданиями дикой природы.