Триптих в чёрно-белых тонах - стр. 10
Романтическая любовь, которую девушки переживают в юности, шквалом обрушилась на Антонину с опозданием на десять лет.
Встреча с Ильёй казалась невероятной, как всегда кажется невероятной первая любовь.
Горячка встреч сменялась агонией расставаний. Безумие прикосновений, объятий, поцелуев чередовалось с пыткой ожидания мгновений счастья. Здравый смысл и трезвый расчёт были скомканы и отброшены прочь, как ненужная ветошь.
… Жаркий шёпот в полутёмном коридоре:
– Подожди, не здесь. А вдруг нас услышат?
– Ну и пусть. Кому какое дело?
– А если кто-нибудь выйдет? Ты с ума сошёл.
– А кто меня свёл с ума?..
… Солнце просеивается сквозь листву берёз. Кроны мерно покачиваются, и кажется, что деревья движутся в медлительном хороводе.
Губы пахнут малиной. С жалобным треском ломаются ветки.
– Сумасшедший. Тут же крапива.
– Плевать. Ты мне нужна прямо сейчас…
… Терпко пахнет свежее сено. От него идёт тепло, и оно колется сквозь тонкий ситец сарафана.
– Ой, вон корова идёт.
– Чего ты испугалась, дурёха? Она сюда не залезет.
– Я боюсь коров.
– Со мной ничего не бойся.
Его рука скользит под сарафаном по её бедру. Сено мягко пружинит и шуршит.
– Знаешь, Тонечка, дело твоё, но мне кажется, что Илья тебе не пара, – осторожно начала разговор Евдокия Степановна.
Антонина напряглась, как натянутая струна, вот-вот готовая лопнуть. Она ожидала этого разговора. По подчёркнуто холодной вежливости, с которой Евдокия Степановна обращалась к Илье, Антонина поняла, что мать не одобряет их отношений.
– Конечно, он простой тракторист и не имеет университетского диплома, – с сарказмом сказала Антонина.
– Диплом тут ни при чём, – поджав губы, возразила Евдокия Степановна.
– Именно поэтому ты при нём сервируешь стол, как в учебнике по этикету, с тремя вилками. Думаешь, я не понимаю, что ты хочешь унизить его, показать, что он лезет не в свой круг? В этом, по-твоему, интеллигентность? – разозлилась Антонина.
– Девочка, неужели ты не видишь, что он просто красивый самец? Вам с ним даже говорить не о чем. Его интересует только плотское.
Антонина взорвалась. Сколько ещё она могла быть послушной девочкой? И к чему эти фальшивые разговоры про устройство личной жизни? Стоило ей полюбить, как тут же нашлась тысяча причин, почему её избранник пришёлся не ко двору. Она зло сощурилась и, чеканя каждое слово, произнесла:
– Я горжусь тем, что нашёлся мужчина, которого я интересую, как женщина.
Хлопнув дверью, она выбежала во двор.
– Что это ты, Илька, задумал? Тебе что, наших девок мало? Кажен день к дачникам шлындаешь! Чем уж она тебя приворожила? – ворчала мать Ильи, шинкуя капусту.