Тринадцатый - стр. 13
– Что, все взять? – недоверчиво переспросил Виктор.
– Конечно, берите.
– Да бери ты, пока дают! – поторопил Четырина Семеныч.
Виктор медленно протянул руку и взял бумажник.
– Берите-берите, – повторил попутчик. – Вы по праву их заслужили, ведь добрые дела в нашей жизни делаются исключительно за деньги.
Анатас улыбнулся и, поправив воротник плаща, пошел прочь от машины, оставив своих спутников наедине с кошельком. Семеныч и Виктор молча смотрели ему вслед, пока его силуэт не скрылся в ночной пурге.
– Вот идиот! – нарушил тишину грубый голос шофера. – Надо ж, полный бумажник бабок оставил! Повезло! Не зря мы столько времени его ахинею слушали. Ну, давай, не томи душу, открывай быстрей, – чуть ли не выхватывая из рук Виктора кошелек, ревел Семеныч.
– Да успокойся ты! Сейчас открою, – отпихивая руки водителя, расстегнул бумажник Четырин.
– Мать моя женщина, роди меня обратно! – в один голос проговорили оба, когда в открытом кошельке показались стодолларовые купюры.
– Сколько же тут? – оглядываясь по сторонам, шепотом спросил Семеныч.
Виктор взглянул на водителя, который пожирал деньги глазами и, улыбаясь, довольно потирал руки.
– Не нравится мне все это.
– Да что не нравится-то? Так подфартить только раз в жизни может! Ты лучше давай посчитай, сколько там, – нервно дергаясь, не отрывал взгляд от валюты Семеныч.
Виктор медленно облизнул большой палец правой руки, потер его об указательный и принялся считать.
– Ну, ну, ну, – нетерпеливо повторял Семеныч.
– Десять тысяч и тридцать центов!
– Это ж до хрена, черт возьми! Это ж по пять тысяч на брата!
– Точно, – согласился Виктор. – Только я себе бумажник возьму, хорошо?
– Да бери! На кой он мне сдался?
– Ну, спасибо. А если он попутал чего? Если вдруг опомнится? Ты сам посуди: такие деньжищи отдал, – принялся делить деньги Четырин.
– Когда опомнится, поздно будет! Деньги пополам и по домам сразу. А там хоть трава не расти!
Пока Виктор делил деньги, его приятель волком смотрел то на него, то на бумажник, на котором золотыми нитками была вышита змея с блестящим камнем вместо глаза. Семеныч про себя пересчитывал каждую бумажку вслед за своим напарником. Жадное чувство зависти разгоралось внутри него. Ему казалось, что у Виктора пачка больше, хотя он мысленно провожал взглядом все купюры. Вдруг змея повернула голову и посмотрела на Семеныча. Теперь у нее было уже два глаза, причем один – угольно-черный, а другой – кроваво-красный. Семеныч вздрогнул и сильно зажмурился. В голове пронесся голос: «Убей!».
– Что с тобой? – удивился Четырин, глядя на бледного водителя.