Тринадцать - стр. 12
– Дядь Пе… – хотел повторить свой вопрос Александр, но не успел.
– Ах ты ж зараза!!! – заорал Петя. – Разойдись!!!
Он запрыгнул обратно под крышу гаража. Все присутствующие успели лишь повернуть головы в его сторону.
Через мгновение на капот и лобовое стекло семеновской «тойоты-камри» как-то буднично, без всякого пафоса и особого шума рухнуло что-то тяжелое и длинное. Оно разбило стекло и, спружинив, частично провалилось в салон. Зрителям этого необычайного зрелища потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что же это упало.
Сообразив, они присели от ужаса.
– А-а!! – завыл Ваня.
– Ёп… твою в три бога душу… – выдавил Владимир Петрович, хватаясь за подбородок.
Семенов ничего не сказал, он лишь отпрыгнул к дальней стене гаража и раскрыл рот, словно выброшенная из воды рыба.
– Блин, это ж Катерина… – резюмировал Александр.
Они еще немного постояли молча, созерцая кошмарную картину: голова, руки и туловище женщины свалились внутрь на пассажирское сиденье машины, рыхлые ягодицы и голые ноги лежали на капоте. Все было усыпано стеклянной крошкой и забрызгано кровью.
– Звоните в милицию, – сказал дядя Петя.
Никто не пошевелился.
Екатерина Сабитова жила с тридцатилетним сыном Пашенькой. Он купил квартиру в этом доме год назад и забрал с собой мать, обитавшую тогда в старой «хрущевке» на заводской окраине. Парень был менеджером какой-то крупной телекоммуникационной компании, зарабатывал неплохо, но жениться не торопился (чей-то длинный чесоточный язык пустил слух, что девушки как сексуальные объекты его вообще не интересовали), а потому не видел никаких для себя неудобств, если стареющая маман займет маленькую комнатку слева от туалета. Тем более если она время от времени будет стирать ему трусы, жарить котлеты и мыть полы.
Жила Екатерина не сказать чтобы тихо-мирно, но особых проблем соседям не доставляла. Разве что иногда вечерами колотилась в двери, умоляя позвонить в милицию, «чтобы забрали эту суку и сволочь», то есть любимого сыночка, – а так в целом все было вполне ничего. Сыночек, отмечавший дома с друзьями очередную победу над действительностью, порой запирал мамашу в ее комнатушке, не позволяя даже сходить в туалет. Если вместо побед поводом для загулов были поражения, то маман могло достаться и на орехи: по старой русской традиции (о которой и упоминал в гараже дядя Петя) Пашенька отказывался нести моральную ответственность за собственные провалы и предпочитал оттопыриться на «козе отпущения». Синяки и ссадины в критические дни сыночка частенько появлялись на Екатеринином лице.