Тринадцать этажей - стр. 34

Внимательно изучив Стевенса, Жезуш был потрясен тем, какая же это скучная работа. В ней не было абсолютно ничего. Ни жизни, ни блеска, ни искры. Его сверлила мысль, что если он сейчас вернется к себе в кабинет, то сможет насладиться картиной, обладающей бесконечной глубиной. Но вместо этого он пил воду. Укрепляясь в мысли, что нужно будет заменить Стевенса.

Клиент допил последние капли дорогого выдержанного виски.

– Замечательно. Ну что, будем подписывать?

– Разумеется. – Жезуш горел желанием поскорее покончить с этим делом, не в последнюю очередь потому, что не помнил имя человека, сидящего напротив. Очередной недавно разбогатевший банкир, начисто лишенный вкуса, заказавший найти ему абсолютно безликую работу в стиле абстрактного импрессионизма.

– Восхитительно! – улыбнулся гость, поднимаясь на ноги.

Жезуш тоже встал, чтобы проводить его в кабинет. Естественно, это помещение предназначалось именно для того, чтобы создать подходящую обстановку для подписания контрактов и передачи денег, успокоив слишком нервных клиентов. Но почему-то, подходя к двери, Жезуш замедлил шаг. Его охватила дрожь, словно он чего-то боялся. Но чего? Картины? Вот в чем дело. Подсознательно ему не хотелось делиться ею с этим заурядным клиентом.

– Мистер Кандиду?

Быть может, картина пленит этого человека так же, как она пленила его, и он станет изыскивать способ приобрести ее для себя.

– Она не продается, – пробормотал Жезуш.

– Простите? Я не совсем понял, – небрежно произнес гость. Лицо его оставалось безмятежным и равнодушным.

Нет, этот человек не сможет оценить картину. Но не будет ли это хуже? Безразличие? Этот лишенный вкуса болван не увидит в ней ничего примечательного, в то время как над Жезушем она приобрела необъяснимую власть.

А может быть, он просто хочет оградить этого человека от сновидений, по-прежнему являющихся ему по ночам?..

– Погода просто отличная, – твердо произнес Жезуш. – Мы подпишем документы на балконе.

Он не мог сказать, откуда появились эти мысли, однако какими бы ни были точные параметры его беспокойства, все указывало на то, что кабинет, место личное, где время просто исчезает, придется в каком-то смысле подержать на карантине.

– Но где он ее достал?

– Я не могу тебе сказать, где он ее достал, именно это я и пытаюсь тебе объяснить, – ответил Антониу своим выводящим из себя голосом с псевдоанглийским акцентом.

Жезуш постарался держать себя в руках. Шурин постоянно подначивал его, издеваясь над тем, как его акцент изменился за долгие годы, прожитые в Лондоне, и однажды дошел до того, чтобы говорить с ним исключительно по-английски, хотя сам он едва владел этим языком, для того чтобы «Жезуш чувствовал себя как дома». В конце концов они договорились положить конец этой шутке, однако Антониу по-прежнему приправлял свой португальский идиотской британской гнусавостью. Хорошо хоть он перестал предлагать Жезушу подарить свою любовь королеве Великобритании.