Тридевятое царство. Война за трон - стр. 37

– В зубах чтобы держал монету золотую, – поддержал шутку Егор.

Над стеной поднялись Михаил с Андреем и молча посмотрели на колонну подошедшего войска.

– Что все это значит, почему ворота закрыты? Где второй полк и Вячеслав? – спросил их Дмитрий.

Силуэты Михаила с Андреем исчезли.

– Дом, милый дом, – снова пошутил Федор.

Под ноги коням из-за стены что-то вылетело и покатилось: на воинов смотрела мертвыми глазами отрубленная голова командира второго полка Вячеслава. Тут же из бойниц вылетели три стрелы, воткнувшись как раз перед ногами коня Дмитрия.

Растеряха в своем привычном шутовском наряде сидел возле ног князя Владимира. Посторонним могло показаться, что он дремлет, но это было не так: Растеряха пристально рассматривал лица собравшихся. Совет этот был самым серьезным, что собирался в Киеве за последние десятки лет, и собравшиеся сегодня по зову великого князя были людьми сильными и влиятельными. Вот в начале стола с левой стороны кутается в шубы, несмотря на лето, князь Святослав из Чернигова. Он, бывший когда-то лихим воином, давно уже позабыл, с какой стороны держаться за меч, предпочитая ратным забавам победы над яствами на пирах, о чем красноречиво говорил его толстый живот. Рядом с ним – невысокий, но сухой и поджарый князь Даниил Галицкий, которого Растеряха всегда опасался: этот никогда не кричал и не ругался, был всегда спокоен, но холодный взгляд его серых глаз, всегда невозмутимый и пристальный, неизменно пугал. Князь полоцкий Рогволд, наоборот, всегда был весел и шумен, весь вид его, казалось, просто кричал об этом: черная как смоль растрепанная борода, непокорные вихры волос, которые никак не могли уложиться на голове ровно, и всегда смеющиеся карие глаза. Вместо князя Смоленского, что был уже стар и давно не покидал пределов своего терема, сидел его сын, княжич Ростислав. Растеряха отметил для себя, что к княжичу необходимо присмотреться пристальней: на первый взгляд – спокойный молодой человек, первый раз в окружении более взрослых князей, немного нервничает, но держится неплохо. Слухи не доносили про княжича ничего плохого, отца любит и почитает, дурных наклонностей не замечено, но Растеряха знал, что в тихом омуте порой водятся такие кикиморы, что сгрызут руку, сунь им только палец. Следующим был боярин Полкан, хозяин тайного двора и давний знакомец. Справа сидел старший сын князя Всеволода Переяславского, Ярослав, – этот давно отца замещает на всех советах; Растеряха уже заметил, что Переяславское княжество – это именно Ярослав, на нем все держится, Всеволод же больше времени веселью уделяет да женщинам. Сколько у него детей от разных женщин, не знал точно даже он сам, но одних только законных детей у него было одиннадцать. Всеволод любил жизнь и веселье, не особо уделяя время делам княжества, на то был Ярослав. Сын пошел не в отца: всегда серьезный, рассудительный и очень надежный – что ни поручалось ему, все исполнял в лучшем виде. Князь Владимир сразу позвал на совет именно его. Казалось бы, неслыханное дело – звать сына вперед отца, но Всеволода такое положение дел полностью устраивало, и он давно не обижался, отправляя всех, кто к нему пытался с делом каким подойти, к Ярославу. Следующим был князь туровский Изяслав, младший из сыновей Святополка. Старший брат Ярополк уступил ему право княжения добровольно, сам же встав во главе войска и всегда принимая сторону брата во всех вопросах. От войска великого князя следующим сидел сам Илья Муромский, возвышаясь своей огромной фигурой над остальными, и, наконец, царевич Иван.