Тридевять земель - стр. 100

– Ты хотя бы держись подальше от всего этого, – умоляла сына Александра Николаевна. – Да, и вот что ещё, – добавила она. – Надо бы съездить к Михаилу Павловичу. Это уже, друг мой, верх неприличия, ты уж меня прости.

Храмовый праздник в Соловьёвке приходился на 6-е августа, и это было настоящее бедствие, потому что подступала пора сеять озимые. Сергей Леонидович совершенно не представлял себе причин, по которым Соловьёвской церкви предками его было избрано именно это храмонаименование. Если они и существовали, то к этому времени уже совершенно забылись. А, может быть, и правда изменился климат, как утверждали старики в деревне, и в старые времена праздник выпадал до сева. Как бы то ни было, а работа останавливалась на три дня, и крестьяне, обычно столь ревностные к страде, откладывали все хозяйственные доводы. То, что творилось в селе в эти дни, так же мало походило на свет Фаворский, как пламень судовой кочегарки.

Уже накануне из соседних деревень народ тянулся в приходское село и толпился в ближайших к церкви избах, а некоторые особенно уважаемые члены общества имели постой даже у отца дьякона.

После заутрени отец Андрей Восторгов и отец дьякон Зефиров обходили дворы и праздничным делом угощались так, что к полудню еле держались на ногах…

Утром восьмого августа Сергей Леонидович облачился в свою светло – зелёную студенческую тужурку, натянул на руки фильдекосовые перчатки и отправился в Ремизово. Он отправился с облегчением, ибо видеть угасание храмового праздника в Соловьёвке было ещё тягостней, чем созерцать его апогей.

Ремизов был высокий величественный старик, отдалённо похожий на Тургенева с известного портрета Харламова. Опираясь на тяжёлую палку с рукоятью слоновой кости и головою сфинкса на набалдашнике, в чём, по-видимости, не было никакой настоящей нужды, Михаил Павлович подал Сергею Леонидовичу большую, крепкую руку с длинными толстыми пальцами, кожа на тыльной стороне которой была желта и покрыта пигментными пятнами.

– Ну, что, отгулялись у вас? – весело-снисходительно усмехнулся Михаил Павлович. В Ремизове церкви не было, оттого и прозывалась эта деревенька, или по-старинному сельцо, по расположенному там барскому дому. – Ну, вот, кажись, и у нас… тоже отгулялись. – С этими словами он подал своей жёлтой рукой Сергею Леонидовичу большой лист с крупными печатными строками. Это был позавчерашний манифест, каким-то непонятным способом так скоро дошедший до Ремизова. Судя по состоянию Михаила Павловича, манифест вызвал в нем противоречивые чувства.