Тридцать седьмое полнолуние - стр. 45

Карась смотрел с любопытством. Вышел из кабинки Кабан, застегивая штаны, и тоже уставился на Ника.

– Подвинься. – Ник сел на подоконник, пихнув Карася.

У тополиной ветки, просунувшейся между прутьями решетки, позеленели почки. Ник оторвал одну, разломил, и запахло молодыми клейкими листочками.

– Значит, так, Зареченский, – жестко сказал Гвоздь. – Или как тебя там? Не важно. Вали отсюда. Гусь свинье не товарищ.

– Голубая кровь, говоришь? – щурясь на солнце, переспросил Ник. – Карась, дай писку.

– Чего?

– У тебя в кармане. С которой ты по автобусам тыришь.

Карась заморгал.

– Дай, – велел ему Гвоздь. Провел вдоль борта мундира – и у него в пальцах блеснула сталь. – Мальчик хочет драться по-конкретному.

Попятился к двери Кабан, забормотал тихонько:

– Вы бы это… того… во двор… Это, всех заметут.

– Сгинь, – коротко велел ему Гвоздь, и Кабан вывалился в коридор.

Карась вытащил заточенную монету. Сказал нерешительно:

– Может, правда, выйдем?

– Ничего, я быстро, – успокоил его Ник.

Поднял левую руку.

– Голубая, значит.

Он медленно повел острым краем монеты поперек ладони. Дернулся от боли живот, но под мундиром это было незаметно.

Кровь закапала на подоконник.

– Ты смотри, красная, – с наигранным удивлением произнес Ник. Вернул писку Карасю: – Спасибо.

Гвоздь сплюнул за окно.

– Ну ты, Немой, и придурок.

Ник улыбнулся:

– Это всего лишь argumentum ad oculos, сиречь – наглядное доказательство.

Несколько мгновений Гвоздь смотрел на него, потом кивнул.

Карась, оглядываясь, пошел мыть писку.

Порез щипало и жгло. Ник повернул руку, чтобы не заляпать мундир. Кровь продолжала капать.

– Денис, мне бы не хотелось, чтобы между нами все стало… вот так, – сказал Ник.

Гвоздь усмехнулся, показав шрам под губой.

– А кто нас спрашивает, чего мы хочем? Жри, что дают.

Зазвонило – первый предупреждающий. Гвоздь слез с подоконника.

– Знаешь, в чем тебе повезло, Немой? Ты и раньше был ненормальным.

Звонок брякнул еще раз. Пробежал кто-то по коридору, и стало тихо.

Ник сунул руку под кран. Вода окрасилась в розовый, очень яркий на белом фаянсе. Щипать перестало. Сжал в кулаке свернутую в несколько слоев туалетную бумагу. Она быстро пропиталась кровью. Пришлось сменить, прежде чем выйти из туалета.

В пустой рекреации шаги отзывались гулко. Слышно было, как в кабинете истории гремит бас Воителя, единственного преподавателя, который не делал различия между приютскими и «детками».

Ник постоял возле двери, слушая. Подниматься на этаж выше, к физику, не хотелось.

– Ты почему не на занятиях?

Упырь! Подкрался незаметно и спросил змеиным шепотом: