Тридцать седьмое полнолуние - стр. 24

Ник в нарушение всех правил валялся с книгой на кровати. На соседней лежал Гвоздь, закинув ноги на спинку, и горестно вздыхал. Гвоздю хотелось курить, а сигареты вчера Карась не принес, побоявшись идти через вахту в дежурство Ноздри. Клялся притащить сегодня, но пропуск у него был до семнадцати ноль-ноль. Долго еще ждать.

– Че читаешь? – прицепился Гвоздь.

Ник молча показал обложку.

– А похавать ничего нет?

– Откуда?

Нарочито громко Ник перевернул страницу.

– Слышь, Немой, а ты ночью орал и брыкался. Как припадочный. Чего вспомнил-то?

– Контрольную у Циркуля.

Ник скользил взглядом по строчкам, бездумно складывая буквы в слова.

– Да ладно! Колись!

– Ну почему сразу вспомнил? – рассердился Ник.

– А чего тогда?

– Просто мысли дурацкие. Карась еще вечером пристал с этим медосмотром и своими новыми методиками. Спрашивал, не тянет ли меня кровь пить. Вот и приснилась всякая ерунда.

– Опа! – обрадовался Гвоздь. – Немой, а ты че, боишься?

Ник посмотрел на него поверх книги.

– Представь себе, да.

Гвоздь хмыкнул. Перевернулся на бок – скрипнула панцирная сетка – и начал постукивать по тумбочке. В неровном ритме с трудом угадывался «Черный парад». Ник поморщился – он не любил эту песню. «К черту день, наше время пришло. Мы – хозяева ночи! Наши когти остры, наши зубы тверды…» Этих бы сочинителей да в тот лесок.

– Я зиму, ну, до Арефа, в Мактаютском интернате кантовался. А у них летом Псы побывали. Никого не нашли, конечно. Но пацан один потом ссаться по ночам стал. Говорят, когда к тебе подходит Пес, то всю душу выворачивает. Страшно до жути и блевать тянет. У них как раз столовку оцепили, так двое завтрак вернули.

– Очень интересно.

Ник вернулся к началу страницы, прочел заново – и снова ничего не понял.

Тумбочка отзывалась на удары пальцев, все явственнее выговаривая: «Мы – хозяева ваших душ! Ночь – время пророчеств!»

– Гвоздяра, ты достал! Посмотри у Кабана под ножкой кровати, там доска поднимается. Слева.

– Опа!

Заскрежетало, стукнуло.

– Ты глянь, есть! Вот скажи, Немой, как это – ты про захоронку знаешь, а я нет?

– Потому что мне она не нужна, – ответил Ник, не поднимая головы от книги.

Гвоздь выглянул в коридор.

– Эй! Ты, мелкий! Тебе говорю! На стреме постоишь, понял? Че? Подождет твой сортир.

Снова заскрипела кровать – Гвоздь устраивался поудобнее. Щелкнул зажигалкой.

– А Кабан-то шикует. Ты смотри, «Герцогские», с фильтром, две насечки. Ну, это хрен ему, «Северными» верну, чтоб не жирел. Откуда только гроши, вот вопрос. Может, трясет? Засыплется, дурак. Слышь, Немой?

Ник не ответил.

Мелко стучало по подоконнику. Горели лампы, сбивая с толку – то ли еще утро, то ли время к обеду. Дым медленно утекал в открытую форточку, и в спальне пахло мокрой землей, мокрым железом и табаком.