Тридцать седьмое полнолуние - стр. 19
– Прошлой осенью на Четырнадцатой выставке научных достижений наш Институт стали и сплавов представлял роботизированное оборудование…
Как ни крути, а выходит только два варианта.
Про первый не хотелось даже думать. Ника затошнило, так явственно вспомнилась больница. Если честно – а смысл врать самому себе? – он готов смотреть на психиатров глазами хорошо обученного пса и выполнять все команды. Но поможет ли, если захотят снять «квоту»?
Второй же – полная чушь! Выдумки Карася. Не существует таких методик.
Ник снова потер локоть. Помнится, к ним приходил лектор и рассказывал, что, по статистике, об этом думает восемьдесят процентов подростков. И почти семьдесят из них боятся. Но разве нормально бояться – так? Даже запах мокрой шерсти чудится.
Раздались редкие хлопки, которые тут же подхватили в зале. Ноздря, повернувшись к воспитанникам, командовал безмолвно поджатыми губами: «Активнее! Активнее!»
Еще старик этот, полковник, – что ему нужно в приюте? Люди такого уровня не сидят в комиссии.
– Большое спасибо, господин Леборовски! – Директор взмахом руки остановил аплодисменты. – Ваше выступление, несомненно, полезно нашим воспитанникам, оно поможет им лучше понимать город, приютивший их.
– Вы так думаете? – спросил гость, но директор предпочел не заметить прозвучавшей в голосе полковника иронии.
Леборовски снова оглядел зал – и Нику опять показалось, что полковник смотрит именно на него.
– Может, у господ воспитанников иное мнение? Они хотели бы услышать о чем-нибудь другом? Прошу, задавайте вопросы.
– Ха, я бы спросил! – прошептал Гвоздь.
– Ну что же вы? – уже откровенно насмехался полковник. – Нет желающих?
– Есть! У меня два вопроса.
Ник сам не понял, как оказался на ногах. Голос громко прозвучал в замершем зале:
– Первый: почему во время войны вы пошли служить в «Четвертый отдел»? И второй: чем на самом деле «Четвертый отдел» отличался от УРКа?
«Ой, прав Гвоздь, я допрыгаюсь!» – подумал Ник. Вон у Ноздри морду перекосило.
– Я дворянин и служу своему Отечеству. Я подал прошение о переводе в «Четвертый отдел», потому что служба в нем была необходима Родине, она соответствовала моим представлениям о целесообразности, а главное – там катастрофически не хватало людей, – четко ответил полковник. – Это понятно?
– Не совсем. Поясните, пожалуйста, – вежливо попросил Ник.
– Все желали сражаться с внешним врагом. Такая ненависть оправданна – и, более того, священна. Вот твоя винтовка, твой противник – атакуй, ты защищаешь свою землю, свой народ. Твое дело правое. А следить за своими? Подозревать товарищей? Выносить приговор человеку, который, с точки зрения гуманистов мирного времени, не виновен? Для этого нужно не сомневаться в своем решении. Помнить, что один про́клятый может нанести больший вред, чем трое нейцеских снайперов.