Тридцать четыре ёжки для Кощея. Книга вторая. В погоне за женихом - стр. 1
Пролог
– Выпустите! – нарушил тишину в светлице злой мужской голос.
От громких, доносящихся из подвала громких криков посуда в шкафу зазвенела, и даже стаканы на столе подпрыгнули.
В светлой горнице за круглым столом чинно сидели староста клана Ветров Акулина и две ее сестры. Казалось, ничто не могло нарушить их мирного чаепития, и уж тем более – вопль пленника, запертого в погребе.
Задувавший в открытые окна ветерок колыхал цветастые занавески. Вокруг рыжей головы Евпраксии, видимо принимая ее за цветок, порхали яркие бабочки. Посреди стола на тарелке румяной горкой возвышались пирожки. Обласканная солнцем веснушчатая Евдокия с шумом прихлёбывала чай из блюдца.
– Женишься на Мирославе – выпустим! – строгим голосом пообещала мужчине староста, неспешно поправляя на столе и без того идеально лежащую салфетку.
– Идите к лешему! – яростно донеслось из подвала. – Похитить Кощея – одно, а заставить его жениться!.. – Мужчина даже захлебнулся от возмущения и хрипло выдавил: – Ни за что!
– Не созрел, – тяжко вздохнула Евпраксия.
Недовольная упрямством пленника, Евдокия фыркнула и потянулась к блюду с выпечкой.
– Ишь, чертяка этакий! Не хотит он, видите ли! Посидит неделю-другую в подвале, а там, глядишь, и ума-разума наберется! – недовольно пробурчала она и откусила лоснящийся бочок пирожка.
– Не женюсь! Не заставите! – громогласно не согласился с ней Кощей. Ему вторил звук бьющегося стекла.
– Он наши солененькие огурчики губит! – вскочила Евпраксия. На ее до этого спокойном лице проступило смятение.
– Новые засолим, – оторвав озабоченный взгляд от блюда с пирожками, подняла на нее глаза Акулина.
Евпраксия неохотно опустилась обратно на стул.
– Не удержите! – свирепея, прокричал мужчина.
Звук беспощадно разбивающихся о стену банок заставил женщин разом вздрогнуть. Сжав пальцами блюдце, Евпраксия обреченно покосилась на неприметную серую дверцу в полу, ведущую в погреб.
– Кощей уничтожит наши припасы, – печально заключила она, смирившись с неизбежным.
– Ну и черт с ними, – с безграничным равнодушием в голосе отмахнулась староста и, прикрыв глаза, отпила из блюдца чай. Соленья, конечно, старосте было жалко – столько трудов… Но ее в первую очередь заботила судьба клана.
– Не стоило, наверное, Кощея похищать, – неуверенно поделилась своими сомнениями с сестрами Евпраксия, чем заслужила их хмурые взгляды.
– Драгомир вскружил голову нашей девочке, пусть теперь и ответ держит, – в кои-то веки проявила заботу о внучке Евдокия.
– Вы не того взяли! Я – не он! Я не Драгомир! – услышав ее, внезапно с надеждой и облегчением в голосе прокричал пленник.
Руки Акулины дрогнули, выдавая тщательно скрываемое ею напряжение. Бережно поставив на стол блюдце с недопитым чаем, староста отодвинула стул и подошла к дверце в подполе. Сестры гуськом подтянулись следом.
– Кем будешь? – уперев руки в бока и слегка склонившись к полу, строго спросила Акулина.
– Валентин я! – не стал медлить пленник с ответом. У мужчины, наконец, появилась возможность выбраться на свет божий и… и вот тогда он покажет старухам, как похищать Кощеев!
– Не верь ему, – прошептала на ухо старосте Евдокия и громче добавила: – он Мирку обманул, что ему мешает и нас обмануть?
– Вдруг он правду говорит? – засомневалась Евпраксия, не отводя взгляда от неприметной дверцы.
Акулина была бы и рада отмахнуться от сомнений сестры, но она уже и сама не была уверена, что они того самого Кощея пленили.
– Ты – Кощей? – задала она свой следующий вопрос пленнику, и голос ее был тверд как камень. Ничто не выдавало тревоги.
– Кощей, – согласился пленник.
– Тогда чего голову нам морочишь? Нас не проведешь, Драгомир Павлович, – припечатала староста клана. – Не выйдет.
Покивав согласно, женщины вернулись к столу.
– Я – не Драгомир! – услышав удаляющие шаги, дернулся к дверце над головой Кощей. – Я никогда не женюсь на вашей Мирославе! Запомните, никогда!
– Женишься как миленький, – заняв свое место за столом, пообещала староста и пододвинула к себе блюдце. – Проголодаешься, зелье выпьешь – женишься. Потом и спасибо скажешь.