Трибунал для судьи - стр. 9
Я уже потянулся к телефону, как вдруг вспомнил, что по воскресеньям Петр Андреевич Варфоломеев имел обыкновение выводить многочисленное семейство из шести душ – жену, троих детей и двух собак – на прогулку в парк. На работе его в этот день недели не найдешь с огнем. А сегодня – именно воскресенье. Облом. Ладно, Рольф. Ты здесь переночуешь, но завтра, в восемь тридцать, я снимаю трубку с этого телефона и ровно через десять минут мы помчимся в питомник. В твой новый дом! От радости я даже ухмыльнулся, почувствовав, что с моих плеч сваливается камень величиной с Эверест.
– По-о-онял? – довольно протянул я.
Щенку надоело висеть в воздухе, и он коротко рыкнул, напоминая мне о том, что воспитание – воспитанием, но пора и честь знать. Я опустил его на пол. Рольф сделал несколько шагов, смешно выгибая в дугу задние лапы, остановился около кресла и упал на бок как подкошенный. Кажется, в процессе уничтожения моей домашней обуви пес использовал последние калории. Он положил морду на передние лапы и закрыл глаза. Мой барбос устал.
Подумав о калориях, я вспомнил, что пора собираться за продуктами. Во-первых, мой холодильник был пуст, как сейчас голова Иваныча, а во-вторых, Рольф скоро выйдет из комы, и его нужно будет чем-то кормить. Я вздохнул и направился в кухню. Появление пса в моем доме совершенно выбило меня из колеи. Сегодня я собирался выпить чашку кофе, совершить набег на гастроном, посмотреть матч «Ювентус – Бавария», а вечер посвятить торжественному мероприятию, посвященному сорокалетнему юбилею своего бывшего коллеги по прокуратуре Сашки Пермякова. Празднество должно состояться в «нашей» прокуратуре, в центре города. Однако последние события породили во мне сомнение, что я буду активным участником данного мероприятия. Оставить маленькую бестию один на один с квартирой – это значит плюнуть на все, что в ней находится.
Иваныч закончил сбор бутылок и стоял передо мной с улыбкой президента на саммите Совета Европы. В обеих руках, оттянутых почти до пола, красовались сумки.
– Тридцать две штуки! – сказал он таким голосом, как будто речь шла не о пустых бутылках, а о евро. – Ну, я пошел, Антон?
Я опять вздохнул.
– Иваныч, выпить хочешь?
– Ну, дык ить, это ж… Хорошо бы.
Открыв холодильник, я вынул единственное, что он морозил – початую бутылку «White Horse». После отъезда Саши одиноким стал не только я.
А бутылку мне подарил на мой день рождения все тот же Пермяков.
– «Вите хорсе», – прочитал Иваныч.
После второй он спросил, словно извиняясь:
– Антон, ты что, приговор по завтрашнему делу репетируешь? – В слове