Три версии нас - стр. 27
– Ты не похожа на других девушек, Ева. У тебя есть амбиции, собственные планы. Мне это нравится. Я это уважаю. И мои родственники тебя любят, ты же знаешь.
Казалось, в ресторане не осталось равнодушных: все присутствующие следили за тем, как он надевает кольцо ей на палец.
– Даже твоя мама? – спросила Ева.
Дэвид рассмеялся.
– Об этом не беспокойся, дорогая. Через несколько месяцев ты будешь единственной миссис Кац, мнение которой имеет значение.
«Миссис Ева Кац». Она написала эти слова в дневнике, как будто пытаясь ощутить их значение. В присутствии Дэвида Ева чувствовала себя прекрасной, парящей над землей, свободной. Может, это и есть любовь? На самом деле у Евы не было причин сомневаться, так что она отогнала беспокойные мысли, списав их на неопытность и неумение разобраться в собственных чувствах.
Сейчас Дэвид в номере отеля разливает по бокалам шампанское. Они перебираются на гигантскую кровать, скидывают огромные подушки и стеганые одеяла и занимаются любовью – немножко неуклюже, потому что оба выпили лишнего. Потом лежат рядом – обессиленные, не в силах сказать ни слова. Дэвид засыпает почти мгновенно, Еве не спится. Она надевает новую ночную сорочку и халат – то немногое, что разрешили купить Мириам в качестве приданого, несмотря на многочисленные подарки Джудит Кац, – находит сигареты в переднем отделении сумки, тщательно уложенной к завтрашнему путешествию, и выходит на балкон.
Еще не поздно, и воздух не успел остыть от дневной жары: по набережной прогуливаются, взявшись за руки, пары, зажигаются фонари, и лодки скользят по темнеющей реке. Как странно: завтра они окажутся в воздухе, будут пролетать над Лондоном и коварными водами Атлантики.
Ева закуривает. Думает о Якобе, о том, как вчера, в последний вечер в родительском доме, когда она собиралась к себе наверх, отец отвел ее в сторону и спросил по-немецки:
– Ты абсолютно уверена в своем выборе, дорогая?
Он повел ее в музыкальный салон, усадил рядом с роялем, на котором лежали скрипки и ноты. Место для серьезных разговоров; от этого и оттого, что Якоб заговорил по-немецки, Ева почувствовала холод внутри.
– Почему ты спрашиваешь? – резко ответила она по-английски. – Тебе не нравится Дэвид? Не думаешь, что нужно было говорить об этом раньше?
Якоб пристально смотрел на нее своими карими глазами, излучающими бесконечную доброту. Мириам всегда говорила, что именно эти глаза привлекли ее к нему в поезде на пути из Вены; а еще то, как он, не говоря ни слова, поднял и понес в купе ее чемодан, будто безоговорочно принимая тот факт, что их жизни пересеклись.