Три товарища - стр. 41

Готтфрид взял у меня сигару, обнюхал ее и закурил.

– Я спугнул жулика. Миллиардеры таких сигар не курят. А курят они те, что продают вроссыпь по десять пфеннигов.

– Чушь болтаешь, – ответил я. – Жулик не назвал бы себя Блюменталем. Жулик представился бы как граф фон Блюменау или что-нибудь в этом роде.

– Этот человек вернется, – со свойственным ему оптимизмом заметил Ленц и выпустил дым моей сигары мне же в лицо.

– Этот не вернется, – убежденно сказал я. – Но скажи, где ты раздобыл бамбуковую дубинку и эти перчатки?

– Одолжил. Напротив, в магазине «Бенн и компания». Я там знаком с продавщицей. Трость, может быть, даже оставлю себе насовсем. Она мне нравится.

Довольный собой, он стал быстро вертеть в воздухе эту толстую палку.

– Готтфрид, – сказал я, – в тебе явно пропадает талант. Пошел бы ты в варьете, на эстраду, – вот где твое место!

– Вам звонили, – сказала мне Фрида, косоглазая служанка фрау Залевски, когда в полдень я ненадолго забежал домой.

Я обернулся:

– Когда звонили?

– С полчаса назад. Какая-то дама.

– А что она сказала?

– Что вечером позвонит снова. Но я ей сразу объяснила, что большого смысла в этом нет. Что по вечерам вы никогда не бываете дома.

Я уставился на нее.

– Что?! Вот прямо так и сказали? Господи, хоть бы кто-нибудь научил вас разговаривать по телефону.

– Я и так умею разговаривать по телефону, – флегматично проговорила Фрида. – А по вечерам вы действительно почти никогда не бываете дома.

– Но ведь вас это ничуть не касается, – раскипятился я. – В следующий раз вы еще, чего доброго, расскажете, какие у меня носки – дырявые или целые.

– И расскажу! – огрызнулась Фрида, злобно пялясь на меня красными воспаленными глазами. Мы с ней издавна враждовали.

Охотнее всего я сунул бы ее башкой в кастрюлю с супом, но совладал с собой, нашарил в кармане марку, ткнул ее Фриде в руку и уже примирительно спросил:

– А эта дама не назвала себя?

– Не назвала, – ответила Фрида.

– А какой у нее был голос? Чуть глуховатый и низкий, да? Вообще такой, как будто она простудилась и охрипла, да?

– Не припомню, – заявила Фрида с такой флегмой, словно и не получила от меня только что целую марку.

– Очень красивенькое у вас колечко на пальце, прямо очаровательное, – сказал я. – А теперь подумайте повнимательнее, может, все-таки припомните.

– Не припомню, – ответила Фрида, и лицо ее так и светилось злорадством.

– Тогда возьми и повесься, чертова кукла! – процедил я сквозь зубы и пошел, не оглядываясь.

Ровно в шесть вечера я пришел домой. Открыв дверь, я увидел непривычную картину. В коридоре стояла фрау Бендер, медсестра по уходу за младенцами, в окружении всех дам нашего пансиона.