Три товарища - стр. 34
Я поставил на стол коньяк, джин и два бокала.
– А ты? – спросил Готтфрид.
– Я пить не буду.
– Что?! Почему не будешь?
– Потому что пропала у меня охота продолжать это чертово пьянство!
Ленц пристально посмотрел на меня.
– Отто, наш ребеночек свихнулся, – сказал он Кестеру.
– Оставь его в покое. Не хочет – не надо, – ответил Кестер.
Ленц налил себе полный бокал.
– Вообще у этого мальчика с некоторых пор пошли завихрения.
– Это еще не самое худшее, – заявил я.
Над крышей фабрики напротив нас взошла большая красная луна. Некоторое время мы сидели молча.
– Скажи мне, Готтфрид, – заговорил я затем, – ведь ты специалист по части любовных дел, не так ли?
– Специалист? Нет, я классик любви, – скромно ответил Ленц.
– Хорошо. Я хотел бы знать, всегда ли влюбленный человек ведет себя по-идиотски?
– То есть как это по-идиотски?
– Ну, в общем, так, как будто он полупьян. Болтает невесть что, несет всякую чепуху, да еще и врет.
Ленц расхохотался:
– Что ты, детка! Ведь любовь – это же сплошной обман. Чудесный обман со стороны матушки-природы. Взгляни на это сливовое дерево! И оно сейчас обманывает тебя: выглядит куда красивее, чем окажется потом. Было бы просто ужасно, если бы любовь имела хоть какое-то отношение к правде. Слава Богу, что растреклятые моралисты не властны над всем.
Я встал.
– Так, по-твоему, без некоторого жульничества это дело вообще невозможно?
– Да, детонька моя! Вообще невозможно!
– Но ведь тогда можно попасть в глупейшее положение.
Ленц усмехнулся:
– Запомни одну вещь, мальчик: никогда, никогда и еще раз никогда ты не окажешься смешным в глазах женщины, если сделаешь что-то ради нее. Пусть это даже будет самым дурацким фарсом. Делай все, что хочешь, – стой на голове, неси околесицу, хвастай, как павлин, пой под ее окном. Не делай лишь одного – не будь с ней рассудочным.
Я оживился:
– А ты что скажешь, Отто?
Кестер рассмеялся:
– Пожалуй, все это так и есть.
Он встал и поднял капот «Карла». Я достал бутылку рома, еще один бокал и поставил их на стол. Отто включил зажигание, нажал на кнопку стартера, и двигатель зачавкал – утробно и сдержанно. Ленц, положив ноги на подоконник, глядел в окно. Я подсел к нему.
– Тебе когда-нибудь случалось быть пьяным в обществе женщины?
– Часто случалось, – не пошевельнувшись, ответил он.
– Ну и как?
Он искоса посмотрел на меня.
– Ты хочешь знать, как быть, если ты сделал что-то не так? Отвечаю, детка: никогда не проси прощения. Ничего не говори. Посылай цветы. Без писем. Только цветы. Они покрывают все. Даже могилы.
Я посмотрел на него. Он оставался неподвижным. В его блестящих глазах отражался белый свет автомобилей. Двигатель все еще работал. Он тихонько погромыхивал, точно под ним содрогалась земля.