Три сестры мушкетера. Время поиска - стр. 40
Калерия наконец проснулась, обняла кошку и расплакалась. Клавка тоже разрыдалась, да и мы с Петровичем были готовы пустить скупую мужскую слезу при виде столь чувствительной сцены.
Нацеловавшись с кошкой, Калерия Тимофеевна попросила извинения за беспорядок в туалете и очень церемонно поблагодарила Петровича за избавление от вынужденного затвора. Также торжественно в качестве освободителя ей был представлен и ваш покорный слуга.
Итак, разрешилось многое. Для нас, но не для Калерии. Она совершенно не понимала, почему Гена оставил ее запертой в этом кабинете, причем без телефона и туалета, и как объяснить такую спешку, в результате которой ее сумка и пакет с бесценными документами остались в машине, и, в конце концов, не утрачено ли это ее имущество, заключающее в себе итог многолетней работы? Ведь ни много, ни мало, а это было свидетельство самой Всеевропейской ассоциации любителей кошек в том, что она, Калерия Тимофеевна Зоммертраум, урожденная Дерзайцева, вывела совершенно новую, а вернее возродила древнюю римскую породу домашних кошек – Felis Kattuta Romana.
Кстати, римский писатель Палладиус в работе о возделывании артишоков, относящейся примерно к 350 году нашей эры, упоминал о необходимости услуг этих животных. Он называл особей мужского пола «Cattus», и рекомендовал сажать их между грядками для защиты от мышиной потравы. А звездой, так сказать, эталоном породы и является знакомая всем кошка Мурлина, обладающая характерной окраской и сломанным кончиком хвоста, а также необыкновенной преданностью и сообразительностью. О чем, между прочим, свидетельствует даже вчерашний факт нежелания Мурлиночки участвовать в поездке. И, если бы она, Калерия, больше доверяла интеллекту своего сообразительного животного, то ничего бы и не произошло. Но, по счастью, верный рыцарь Абрам Петрович, который всегда в трудную минуту умеет помочь и как никто другой держит слово, обещал вернуть ей кошку и вернул, разыскав даже в таком неожиданном месте.
Всеобщая тетушка говорила много и долго, а мы, как колонны Большого театра, стояли в монументальном молчании. Когда дело дошло до безмерных похвал Петровичу, он, как и подобает настоящему защитнику слабых и обездоленных, с приличествующей скромностью начал возражать, что так на его месте поступил бы каждый, кто хоть немного знает неподражаемую Калерию Тимофеевну, которая проходит красной нитью, освещающей… Под конец Петрович безнадежно запутался, что, не сумев никак выбраться из длинной фразы, закашлялся и тихонько, глядя на меня, сказал: