Три сестры мушкетера. Время поиска - стр. 30

Саид тут почему-то заржал, видимо пытаясь таким образом компенсировать отсутствие у него в данный момент столь желанного скакуна.

– Ты, Саид, кончай ржать, понял? – строго сказал ему Петрович. – Говоришь, они на паром спешили? – обратился он ко мне.

– Да, и говорили, что хозяйка еду найдет в холодильнике.

– Ну, делать нечего. Поехали, Котофеич, Калерию выручать, понял?

Петрович поднялся с кресла.

– Куда? – спросил я.

– Да, есть тут один городок за рекой, а через реку как раз – паром, по-другому туда никак не попасть. – Он повернулся к Саиду. – А, ты, Саид, нас здесь жди, никого в дом не пускай, а кошку пуще всего береги, понял?

– Ладно, дорогой, езжай, я тут дело найду, котов покормлю. – Видно было, что мы ему уже надоели. – Я ж не знал, что Клавка меня надует, вроде за ум взялась, хахаля завела путевого – на «Волге» ездит, в музее работает.

– Так, так! – Петрович сделал стойку. – Что же ты раньше-то ничего не говорил про хахаля Клавкиного?

– Ты бы спросил.

– Я и спросил, понял?

– Ты бы раньше спросил, а ты сейчас спросил. Я тебе сейчас и говорю. – Саид как бы обиделся. – Да ты его знаешь, он у тебя в Доме рыбака жил, а потом, когда вы с Тамарой там гостиницу сделали, ему негде жить стало. Он музей в Мышеславле сторожить устроился. Ну, вспомнил его что ли? Такой дохлый с виду. – Саид попытался изобразить руками дохлого Клавкиного хахаля.

– Это что ли тот самый хлыщ подзаборный?

– Может и был раньше подзаборный, а теперь какую-никакую тачку сам себе справил, не то что некоторые кудрявые, – сказал Саид.

Петрович обиделся.

– Ты меня своей тачкой не кори, понял? Если бы не я, то неизвестно, был бы ты вообще жив. Понял? Свои чернозадые тебя безо всякого рэкета б кончили, понял?

– Я – чернозадый? Да ты на себя посмотри! Морда эфиопская! – Саид начал заводиться вполне серьезно.

Тут до меня наконец дошло, что это – тот самый Саид, который ради своего спасения отдал Петровичу серебристый кадиллак! Значит, это он охраняет теперь дерзайцевских кошек! И еще я понял, что этот спор о цвете кожи – старый, и будет значительно лучше, если я сейчас Петровича быстренько отсюда уведу.

– Давай, Петрович, поехали, а то вон времени-то сколько. – Я стал подталкивать его к выходу.

Даже усаживаясь в машину, Петрович не унимался и все выплескивал свои соображения по национально-расовой проблеме.

– Есть хочешь? – наконец сказал он, заведя мотор, – на, вот, Тамаркиных бутербродов пожуй… Ну, что, тронулись?

– Эй, стойте! Кошка за вами бежит! – раздался с крыльца дома голос Саида.

Мы остановились, Петрович открыл дверцу, и наша Кошка с ее довольным «мя» запрыгнула мне на колени. Я предложил ей кусочек колбаски, она вежливо полизала, а потом попыталась зарыть его у меня же на коленях, и, произнеся: