Три рецепта для Зоюшки - стр. 36
— Лёш… Давай не будем играть в эти игры, хорошо? — сказала я глухо и сжала ладони. — Ты ведь знаешь, что я спокойный человек, не нужно пытаться развести меня на эмоции. Я всё тебе озвучила. И…
— Значит, надоел, — кивнул Лёшка, сделав собственный вывод из сказанного. Он всегда так делал и этим меня немного раздражал. Когда говоришь одно, а твой собеседник слышит что-то иное, своё, это не будет раздражать если только памятник из мрамора, а я им не была. — Слушай, Зой… Допустим, я сам могу решить, надо мне двигаться дальше или не надо. Меня устраиваешь ты, я говорил. И бросаешь меня сейчас ты, поэтому не нужно говорить про то, в чём я, по твоему мнению, нуждаюсь. Лучше расскажи про себя. Тебе-то чего не хватает? Любви? Ты когда-то вещала, что больше ни-ни, — передумала, что ли?
Я бы ответила правду, если бы Лёшка говорил спокойно. Но он, увы, был на грани истерики.
— Передумала.
— Тогда понятно, — кивнул и нервно, противно заржал. — Точно, встретила кого-нибудь. С этого и надо было начинать, Зой. А не со всех этих дурацких «тебе надо двигаться дальше!»
— Прости. Я думала, так будет лучше. — Я поднялась с дивана, но Лёшка удержал, схватив меня за руку. — Что?..
Посмотрела на него и поморщилась — его улыбка показалась мне какой-то слишком злой.
— А давай напоследок? Прощальный секс, так сказать. Будет, что вспомнить.
— Да мне и так есть, что вспомнить. — Я аккуратно освободила свою ладонь из Лёшкиного захвата. — Спасибо, но я пойду.
К счастью, остановить он меня больше не пытался.
16. 15
Зоя
Возле метро я купила жутко вредный жареный пирожок с картошкой и села на скамейку, чтобы быстро слопать его, давясь и не чувствуя вкуса. Я всегда ела, когда нервничала или расстраивалась.
Хотя сейчас причин нервничать или расстраиваться вроде бы не было. Я хотела получить высокооплачиваемую работу — получила. Хотела уехать от Ларисы и сестёр — уеду. Хотела порвать с Лёшкой — порвала. Чего нервничать? И уж тем более расстраиваться.
И всё-таки… гадостно как-то. В чём-то Лёшка прав — и чего мне не хватает? Мне рядом с ним было хорошо. Правда, в последнее время не совсем хорошо, скорее, нормально. И главное, что без него — тоже.
Вот в этом, наверное, в итоге и было дело — я хотела если не любви, то хотя бы чтобы у меня было желание проводить вместе время. А желания такого не имелось больше, наоборот — хотелось, чтобы Лёшка нашёл себе другую девушку и отпустил меня. И зла не держал.
Я была уверена: его очень быстро подхватит кто-нибудь ещё, возможно, даже из нашего коллектива. Парень видный, с неплохой заплатой и квартирой, из родственников только мать, у которой давно другая семья, и с сыном она видится в лучшем случае по великим праздникам, то есть влезать в Лёшкину жизнь не будет. Я за три года, что мы встречались, с ней так и не познакомилась. И не горела желанием: она казалась мне безумно странной женщиной. Лёшке было пятнадцать, когда его мать ушла жить от отца к другому мужику, сказав: «Ты мальчик, тебе будет лучше с папой». Вышла замуж, родила двоих девочек и о старшем сыне абсолютно не беспокоилась. А Лёшка не беспокоился о ней, только с праздниками её поздравлял. Отец его умер, когда Лёшка только закончил техникум. Поэтому он был как я — сиротой, вынужденным рано пойти на работу, чтобы обеспечивать себя. Хотя у Лёшки были преимущества в виде присутствия отдельной квартиры и отсутствия мачехи с сёстрами.