Три орешка для Тыковки - стр. 23
- Почему сразу под хвост?
- Думаете, если не сразу, а по частям, то не так жалко?!
Тыковка завелась не на шутку. И обиднее всего было то, что «жалко» ей было не меня, а своих трудов. Что при такой моей физиономии – закономерный результат.
- Я всё продумал! Если лубки на голенях обмотать покрепче, то, опираясь на костыли, я смогу передвигаться. А чтобы держаться за костыли, мне нужно перемотать ладони так, чтобы две верхние фаланги пальцев были свободны, и всё!
- «И всё!» - передразнила меня Тыковка. – Почему вы такой упрямый?
- Не упрямый, а целеустремлённый.
- То есть категорически решили, что ломать – не строить, и убеждать вас повременить с крайними мерами бессмысленно?
Я кивнул.
- Предупреждаю, - Тыковка нацелилась в меня указательным пальцем, будто хотела проткнуть насквозь. - Всё, что вы себе сейчас поломаете, будете чинить сами. Раз уж в сознание пришли, и сил у вас избыток. Упрямства-то у вас и без сознания на троих.
Она пошла в свою комнату. Потом остановилась и развернулась:
- Может, вас просто кормить меньше? Чтобы энергия через край бредовыми мыслями не расплёскивалась, а? Не поможет?
Я честно помотал головой.
- Да что ж такое?! – Майя подняла руки вверх, будто надеялась получить ответ от потолка, а потом сокрушённо их опустила.
Больше она со мной не разговаривала.
Хотя принесла с чердака костыли, я слышал её шаги над головой. Костыли оказались низковаты. Их пришлось накручивать. Ноги она мне тоже перетянула. И руки.
К тому времени, когда всё было готово, я уже испытывал актуальнейшую потребность опробовать новый способ передвижения.
А какое облегчение я испытал, когда вернулся!
Во мне даже проснулось желание общаться! А поскольку других кандидатур для общения у меня не было, я обратился к Тыковке.
Но она мне не ответила.
Я доковылял на костылях в соседнюю комнату.
Сударыня Майя спала.
Возможно, не врала по поводу двух бессонных ночей.
За окошком серел вечер. Светильник от печки освещал спящую хозяйку. Она лежала на нерасстеленной кровати прямо в верхней одежде. Наверное, прилегла минут на пять, тут её сон и сморил. Лицо её, совсем юное, было таким кротким и беззащитным, что совсем не вязалось с язвительной манерой общения. Нежный бутон, она вся была как нежный бутон, готовый распуститься. Я всегда избегал девиц подобного типа. Это гарантированная женитьба. В них проваливаешься, как в зыбучий песок, и уже не выбраться.
Поэтому – нет.
Но Тыковка была вдовушкой, что открывало новые горизонты. От одной мысли, какая она сладенькая, внутри всё напрягалось.
И снаружи тоже.
Я вглядывался в её расслабленное лицо и словно видел его впервые. Поношенная одежда, примитивные обороты и колкости создавали иллюзию низкого сословия. Но лицо… В нём не было деревенской простоватости и расплывчатости. Сейчас в чертах безошибочно угадывались чёткие аристократические линии. Память услужливо подсказывала совсем недеревенские словечки сударыни Майи: «фонтанчик», «субстанция», «энергия». Построение предложений и отсутствие ляпов в речи выдавали как минимум интеллигентское окружение, как максимум – неплохое образование. Возникал закономерный вопрос: что такая девушка делает одна, в этой дыре, и от кого прячется под слоем грима и за стёклами уродливых очков?