Три мудреца в одном тазу - стр. 21
Сергей насторожился. Выходит, не у него одного странные ощущения. Значит, что-то и в самом деле не в порядке. Они с Грюнлау и Угрюмченко бросили недоеденные завтраки и торопливо последовали за Фабьевым.
На первый взгляд, все было в полном порядке. Видимость, правда, плохая – все заволокло густым туманом. Но все остальное вроде бы в норме.
– Василь Василич, а ты чего двигатель заглушил? – вошел в рубку Колобков.
– Пока не разберусь, что здесь происходит, судно никуда не пойдет, – безапелляционно заявил штурман. – Иваныч, ты ничего странного не замечаешь?
– Да все вроде нормально… Утро только быстро как-то наступило. А так… А чего у тебя не в порядке?
– Компас отказал, – сжал губы Фабьев. Для него любая поломка на доверенном судне была как нож по сердцу. – Все вроде в порядке, а не работает. Сами смотрите.
Все посмотрели – стрелка даже не думала показывать на север. Вместо этого она медленно вращалась по кругу.
– А это гирокомпас или магнитный? – спросила умненькая Светочка. – Может, Гешка с Вадиком магнит подложили?
– Гиро. Но магнитный тоже отказал, – открыл коробку Фабьев.
Да, у магнитного компаса стрелка точно так же вращалась по кругу. Причем абсолютно синхронно с коллегой. Создавалось такое впечатление, что и географический, и магнитный полюса начали кружиться вокруг «Чайки». Или, наоборот, «Чайка»…
– А мы точно не движемся? – озвучил эту мысль Сергей. – Может, вертимся?
– Ну да! – отказался верить Колобков. – Море-то спокойное, ветра нет, волн нет! Чего это мы вдруг вертимся? Василь Василич, а мы сейчас где вообще?..
– Да черт его знает! – огрызнулся штурман. – Навигатор тоже отказал! Как будто все спутники в океан рухнули!
Угрюмченко, все это время копавшийся в сломавшихся приборах, озадаченно сморкнулся в платок и вспомнил:
– Иваныч, а у меня ночью радио заглохло! Слушал себе спокойно, и вдруг хопа! Я уж в нем ковырялся, ковырялся – ни хрена ни поймал! Только шипение и еще писк какой-то – как будто комары пищат. Вроде бы станция какая-то, только чего они там пищат-то?
– Я ж говорю – чертовщина творится… – пригорюнился Фабьев. – И на море пусто – во все стороны ни одного ориентира… Да и не видно в тумане ни черта… Что делать будем, Иваныч?
– Ну, тут с панталыку не решишь, тут покумекать надо… – задумался гигант мысли.
– Евлампий Петрович! – ворвалась в рубку Матильда Афанасьевна. Она единственная называла Угрюмченко по имени-отчеству – пожилой деловитый механик вызывал у нее симпатию. – Там в клозете свет сломался – выключить не могу! Я уже лампочку вывернула, а все равно светло! Почини, а?