Три года осени - стр. 17
– Постойте! – Крикнул ей вслед всё тот же человек. – Вы обронили перчатку! – Мадлен обернулась. Между ними на вымощенном полу, лежала женская жёлтая перчатка.
– Нет, – улыбаясь, ответила она. – Это не моя, я не ношу перчаток.
Молодой человек улыбнулся в ответ. – Тогда у Вас сейчас, – неуверенно заговорил он, – замёрзли руки.
– Мне нравится греть руки в карманах пальто, – смущённо призналась Мадлен. – Мне надо идти, извините.
Этот человек ещё долго смотрел ей в след, наверное, ожидая, что Мадлен обернётся, но она быстро умчалась прочь. Она бежала от мыслей, что с уличным музыкантом что-то случилось, а случиться, конечно, могло что угодно, но он просто не пришёл. Вот и всё! И словно заклиная этой мыслью весь мир, Мадлен без оглядки бежала с места трагедии своего ранимого сердца. Её силуэт исчез. Композитор почувствовал, что упустил нечто важное, нечто подобное одному яркому дню после целого века ночи. Вспоминая причину своего нечаянного появления в этом ничуть не приветливом месте, он подобрал осиротевшую перчатку и от её наличия в руках, наконец-то осознал, что не слышит очаровательного голоса скрипки.
Надеюсь, он проспал либо переехал на соседнюю планету, придумывая причины исчезновения, композитор холодными пальцами набирал телефонный номер. Безответные гудки затеребили нервы, в голову полезла ерунда. Композитор начал переступать с ноги на ногу, затаптывая панику, как вдруг по ту сторону провода раздалось громкое:
– Да, да!
Композитор выдохнул, словно кто-то отвёл дуло от его виска. Захлебываясь от прилива счастья, скрипач торжественно объявил, что с минуты на минуту приедет его дочь! Приедет не одна, а с внучкой!!
Внезапно став частью чужого счастья композитор задался мыслью, каково это быть отцом и дедом одновременно? Он давно перестал мечтать о подобном, а слово «семья» для него обернулось запретным плодом. Задумавшись о любви, ему сделалось тошно не сказать, что уж совсем захотелось вывернуть себя наизнанку, но и снаружи не вмещалась вся эта невысказанная боль.
Этим же днём после работы, в связи с последними событиями Мадлен не спешила к подземному переходу. Для её персонального мира уличный музыкант стал синонимом внутренней силы или не признанным ангелом хранителем, который воспевает мечты людей, что растоптаны на ступеньках неудавшихся восхождений по жизни.
Ей просто хотелось, чтобы не было так одиноко особенно в такое время года. Роняя невидимые слёзы, Мадлен пришла на занятия весьма подавленной. В силу своей проницательной натуры преподавательница смогла почувствовать состояние своей ученицы.