Три дьявола для наследницы - стр. 2

В голове вспыхнула неуместная мысль: насколько они чувствительны? В приюте по вечерам девчонки любили шептаться, передавая друг другу сплетни. И одной из излюбленных тем для разговоров были эротические похождения Клариты, тридцатилетней жрицы Пресветлого Кристиана. Она же нам и рассказывала некоторые факты, которые были совершенно не предназначены для ушей добропорядочных послушниц. Собственно, эти факты нравились нам больше всего.

Остальные жрицы придерживались священных обетов, и с ними было гораздо скучнее.

– Нет, ВЫ имели в виду именно это, – проговорила я, стараясь поддерживать внутри праведный гнев, но когда Рейялар вдруг коснулся меня лбом, закрывая глаза и тяжело дыша, это стало гораздо более сложной задачей. А затем, когда василиск поднял веки вновь, я надеялась, что он немного успокоится.

Но его радужки были еще темнее прежнего.

– Тебе лучше просто ответить на мой вопрос, Матильда, – проговорил он хрипло и тихо, и его губы скользнули по моей щеке.

Мягко.

Иллюзорно-беззащитно.

Страстно.

– Лучше просто сказать, чего ты хочешь, – продолжал он, когда рот снова дотронулся до моей шеи и приоткрылся, а горячий язык осторожно лизнул кожу. Словно пробовал ее на вкус. – Потому что я-то знаю, что ты хочешь… Не меньше, чем я.

Из горла вырвалось рваное дыхание.

Из моего, мать его, горла!

Он был прав. И от этого положение стало еще унизительней.

Потому я решительно соскребла остатки самообладания и дала отпор! Тоже очень решительно!

– Все, хватит, – воскликнула я, снова мечтая оттолкнуть василиска. Только на этот раз почему-то толкать не вышло. Вместо этого ослабевшие руки дернулись, словно конвульсивно, а затем пальцы сжались, ногтями царапая гладкую кожу, до которой хотелось… губами…

Проклятье.

Что ж это такое?! Почему это все так? Ведь если подумать головой, а мы, мать вашу, будем думать именно ею, то мужика противнее Рейалара Фарриса еще поискать надо. Наглый, надменный, напыщенный сноб!

Я сжала пальцы сильнее, оставляя красные полосы на его коже.

Василиск еле слышно зашипел, но даже не шелохнулся, подлюка такая.

– Ничего подобного я не хочу. Не нужно приписывать окружающим собственную недисциплинированность, властность и… жажду насилия, – выдавила я, стараясь бить по самым чувствительным точкам следователя.

– Жажду насилия? – выдохнул вдруг он, широко распахнув глаза. – Я никогда не пытался никого изнасиловать, Матильда. Все женщины всегда приходили ко мне сами.

– Какой сюрприз, что я не пришла, правда? Прямо-таки удар по самолюбию!

Я надеялась, что это немного остудит его пыл.