Три дня до лета - стр. 1

Рой мух касался лица, как будто я мертв. На лужах не было следов, а только ровная безразличная гладь, когда мы шли с Яной, взявшись за руки. Светило лицемерное солнце и тут же скрывалось, и был вроде даже снег и тут же исчезал. И это начало лета. Заговорил истошный ветер и сдул этот день, проревев историю про какой-то инопланетный закат. Я не верил в эту историю, это было больше похоже на какое-то магическое заклинание. Потом я пах дрожью, несся в своем старом авто между погостами по виадуку из Купчино в Рыбацкое, который парил хмурой сумеречной вязью и судорожно же кончал в девятиэтажки. Там, в Рыбацком жила моя Рита, точнее – в прошлом моя. А Яна из Купчино источала сладкий виноград, и это не шутка! Ее действительно звали Яна, и она действительно пахла виноградом, как я в этом убедился, проведя с ней этот магический вечер. Столбы освещения казались мне очень коротконогими, нелепо нагими, мне хотелось их одеть и обнять. Когда я обнимал Яну из Купчино пятнадцать минут назад, она вымолвила – все хорошо! И повторила – Все хорошо! Я вдохнул сладкий виноград ее волос и, задрав голову навстречу строительному крану, нависшему над нами, сказал – все прекрасно! Дрожь пронизывала меня, и я оказался на Шлиссельбургском, у дома, где на первом этаже точки из красного кирпича жила моя Рита. Я встал под подросшую ель и наблюдал, как Рита готовит ужин. Она умелыми руками резала мясо, она боялась смерти, она была немного ошалелая, и вдруг задернула штору, поморщившись на размякший уличный мрак. Наши глаза встретились, но вселенский страх, который стянул наши мышцы и разум, не позволил никак отреагировать. Время морщинистой сукой стало лапать меня, заставляя ей отлизать, положив руку мне на затылок, плотно прижавшись промежностью, сдвинув свои еще пока подтянутые ляжки. У меня не было выбора. Я поддался, но все эти затянувшиеся секунды думал о доброй улыбке Яны, о ее словах, что все хорошо, о ее объятиях. Она своей добротой наполнила концентрат чувств и нежности внутри меня, который я так долго скапливал и таил в себе, сбив в маленькую плотную горошинку, не давая им выхода. И все вырвалось и разбросалось! Я падок на доброту. Не могу ничего с этим поделать. Сразу тянусь как недоверчивое животное, вдруг учуявшее ласку. Я чувствами как маленький ребеночек, привыкаю, подпускаю потихоньку, смотрю в глаза, сканирую любовь и всю вот эту хуйню. Яна обняла меня пятнадцать минут назад, сказала – Все хорошо, потом повторила – Все хорошо! Я ей ответил – Все прекрасно! Я смотрел на нависший кран, а потом услышал ее слова: «Андрей, давай потрахаемся, проведем пару ночей. Ты вкусно пахнешь, но между нами не может быть ничего серьезного». Добрая улыбка почему-то превратилась в похотливый морщинистый оскал, я ужаснулся, хоть и не был прочь потрахаться. И задрожал, и ничего не смог с этим поделать. Я вспомнил про мою прекрасную Риту и помчался в Рыбацкое.

На следующее утро я получил сообщение:

«Более бессмысленное, чего может ожидать или бояться человек, – это конец жизни. Есть закономерности, но также велик процент фатальных случайностей. Можно представить, что каждый атом, из которого мы сейчас состоим уже был когда-то в составе живого существа – оно также боялось смерти.» Я подумал, что смерть пахнет виноградом, что несчастье пахнет виноградом, и стал собираться на работу. По пути я размышлял, что чтобы научиться любить на этих болотистых равнинах, нужно научиться летать, минуя пыльные бури с пустынных далеких земель, что нужно взорваться, вспыхнуть искрометным салютом над чернеющим сквером, рассказать первой встречной все свои тайны, и, взяв ее за теплую как будто уже родную руку, без сожаления отпустить навсегда. Потом одинокой пустынной ночью, возвращаясь бухим домой, услышать рев авто дальнобойщика, и зверем закричать в унисон, что не боишься смерти, что веришь в любовь.

Уже довольно давно я расстался с Ритой. Мы долго встречались, и было как будто все неплохо. Но как-то на скамейке в Таврическом саду напротив памятника Чайковскому я ей сказал: «Мне кажется, из меня ничего не получится» Вот так. И тут же почему-то дал ей прочитать свой рассказ, который недавно написал. Рассказ? – спросите вы. Да. Я не понимал, что со мной произошло тогда. На меня как будто нахлынула Волна и подняла на свой бурлящий гребень и ударила головой об потолок моей комнаты, и я с трясущимися руками начал писать рассказ. Не я как будто писал, а кто-то выше с высоких облаков, но моими руками. Потом Волна скинула меня прочь, и я закончил. И я упал на свою кровать без сил и уснул тут же. Ах да, рассказ назывался «Ода Рите». Как вы поняли, я посвятил его своей девушке. Кому же еще?