Три девицы под окном - стр. 18
В то время у Полины был затяжной вялотекущий роман с женатым скульптором, который не доставлял ей особого удовольствия, но и развязаться окончательно с ним она не решалась. Скульптор ваял Полину во всех видах, в том числе и в обнажённом, и девушке льстило, что её светлый образ будет увековечен в работах прекрасного мастера. Бабушка была уверена, что Полина страдает от несчастной любви – ничего подобного, этой позитивной особе вообще не свойственны были горестные эмоции, она постоянно пребывала в блаженном состоянии любви к миру. Бабушка подумывала даже о том, что Рита – дочь того самого скульптора, но Полина звонко хохотала в ответ на её робкие предположения.
Когда Полина Кочеткова появилась в родной хрущёвке под руку с иностранцем, бабушка сначала обмерла, а затем втайне перекрестилась. Вот он, счастливый лотерейный билет, который удалось вытащить её непутёвой дочери! Неужели Полинка наконец-то взялась за ум?! И даже в сходстве имён – Поль и Полина – бабушка углядела божественное провидение, знак свыше.
Всё было очень серьёзно. Поль упал на одно колено и официально попросил у стариков руки их прекрасной дочери. Он был готов стать для Риты самым настоящим отцом и увезти обеих в Париж. Он даже схватил двухлетнюю круглощёкую малышку на руки и весело подкинул вверх, воскликнув что-то типа «о ля ля, бебе», но Рита от шока заревела басом, выпустив из носа огромный переливающийся пузырь.
Пытаясь сгладить неловкость, бабушка усадила всех за стол, налила чаю и торопливо нарезала свежего лукового пирога. Дедушка на радостях полез за домашней смородиновой наливкой, чтобы чокнуться с «товарищем из Парижа», и уже через пятнадцать минут они с Полем в обнимку горланили Марсельезу. Полина наблюдала за этим театром абсурда, высоко подняв тонкие брови, и молчала.
– Улетишь во Францию, – шептала бабушка, – в люди выбьешься, Ритку человеком сделаешь… Только не сглупи, Поля! Не упусти свой шанс! Держись за этого мужика руками и ногами! – а затем смахивала лирическую слезу. – Ах, Париж… Будешь на Эйфелеву башню любоваться, по Елисейским полям гулять…
– …в Соборе Парижской Богоматери молиться, – ровным голосом подсказывала Полина, – в Мулен Руж плясать, лягушек жевать да добра наживать, – и в глазах её начинали плескаться первые искорки протеста.
Бабушка зря возлагала надежды на заезжего французика – ровно через месяц после знакомства Полина его бросила.
– Как! Как ты могла, негодная! – кричала бабушка, патетически заламывая руки. – О себе не думаешь, о дочери бы хоть подумала, о её будущем! Кукушка!!!