Три цвета белой собаки - стр. 14
Не собираясь развивать тему номера телефона, Оксана как-то незаметно и ловко вывернула разговор на обсуждение возможных общих знакомых и пикантные светские сплетни. Оказалось, она все светские новости черпала из глянца и соответствующих телепередач. С живым интересом рассуждала о столичной жизни, у нее горели глаза. Было немного забавно: мы болтали как две подружки. Что, в общем, понятно: Оксана ведь только недавно перебралась в Киев, подруги остались в Днепропетровске, поговорить не с кем. Да и подруг, как она призналась, всего две – верных, любимых. При воспоминании о подружках, оставленных дома, глаза Оксаны затуманились, и я решил пойти ва-банк.
«Смотрите, зал заполняется, можно кого-нибудь из знакомых встретить, давайте в номер перейдем, туда кофе закажем». – Я понизил голос, превратив нас в заговорщиков. «Ну что ж, пойдемте». – Оксана кивнула, и я снова засомневался: понимает ли она, что у нас свидание, или действительно приняла за чистую монету мой аргумент и думает, что я пекусь о реноме – ее и своем?
С пальто в руках мы по лестнице поднялись на два этажа.
Зашли. Снова замерли – как тогда, когда наши руки целовались. Я медлил, не включая свет. Мы потянулись друг к другу как по сигналу.
Я обцеловывал нежную шею, маленькие ушки, душистые волосы; губы она сначала держала крепко сжатыми, но потом поддалась, раскрыла. Они были тепло-влажными, наши языки стали кружить по ртам. Мы плавно опустились на диван гостиной, я вспомнил, что не запер дверь, вскочил, быстро повернул ключ на один оборот. Вернулся, встал на колени и начал неловко стягивать со стройных ног сапоги-чулки, покрывая поцелуями бедра и колени. От тепла молодого тела совершенно опьянел.
Блузку с принтом – тигром на груди Оксана мне снимать не позволила, сама стянула быстро и решительно, при этом аккуратно повесила на спинку стула у большого стола. Я восхитился – на ней не было лифчика! Юбку-шотландку и колготки не позволила мне снимать, надела гостиничные разовые тапочки и спросила, где душ. А попасть в душ можно было из спальни. Не разрешает раздевать – не хочет, чтобы прокладку было видно. Я удивился своей циничности, однако кто-то трезвый и рассудочный во мне не терял головы, отмечая подробности, которые в пылу страсти не замечаешь.
Оксана вышла из душа в белом халатике. В нетерпеливом ожидании я замерз – пока ее не было, я разделся, а в номере было свежо. Чувствуется, что скоро зима, – снова проснулся во мне трезвый циник. Чуть вслух не сказал, но спохватился, крепко прижал к себе хрупкое тело, поцеловал в макушку и проскочил в душ. В голове был полный кавардак.