Три цвета белой собаки - стр. 11
Смешно, но лет за двадцать до миллениума воображение рисовало какие-то фантастические сюжеты с освоением планет и овладением телепортацией. Казалось, жизнь в двадцать первом веке будет совершенно не похожей на «раньшую», она будет необыкновенной, волшебной и почему-то беспроблемной. Или нам так хотелось – чтоб без проблем? Или думалось, что к сорока годам мы уже будем настолько матеры, маститы и настолько крепко будем стоять на ногах, что проблемы станут разруливаться сами собой?
(Из всех представлений о будущем сбылось одно: жизнь сегодня и вправду необыкновенная. Покажи мне двадцатилетнему современные гаджеты – я бы зашелся от восторга. Это ли не фантастика, куда там Азимову и Воннегуту! Да что двадцатилетнему! Кажется, совсем недавно я носил мобильный телефон в атташе-кейсе – телефон был громоздким и дорогущим. И если бы тогда, в 2000-м, празднуя день рождения, я увидел сегодняшний айфон – возможно, отвлекся бы мыслями и от Ани, и от Оксаны, и от застолья).
Вообще-то я перестал радоваться, как ребенок, дням рождения с тех пор, как мне исполнилось 30. Всего ничего по нынешним меркам – сегодня тридцатник считается по нормам психофизиологов поздней юностью, однако после 30 появился привкус какой-то неясной тревожности. Словно где-то очень далеко кто-то завел будильник и я об этом знал. До звонка еще было много-много лет (так хотелось думать), и вроде никаких оснований бояться возраста у меня не было, да я же и не женщина, чтобы комплексовать по этому поводу, однако появилось ощущение: будильник заведен.
И все же в том ноябре 2000-го мне нравилось сидеть в престижном ресторане и выслушивать много приятных слов, оценок, пожеланий. Я знал цену этим словам. Нет, никто не лицемерил, не лгал, не льстил. Цена этих пожеланий была реальная – потому что за столом собрались те, кому я доверял и кому верил. Мне хотелось думать, что это так. Иначе в чем смысл заведенного будильника?
Когда мы вернулись домой, я был очень взбудоражен. Аня оттаяла, потеплела, раскраснелась от выпитого, от общения. Несмотря на то что я много выпил и вина, и коньяка, засыпал трудно, ворочался, все вспоминал пахнущий дорогим кремом для рук влажный клочок бумаги с ее номером. Почему такая красивая, такая благополучная женщина, жена человека с положением, обеспеченная, судя по ее одежде, в общем, не знающая горя и проблем, как сказали бы ее одноклассницы на встрече выпускников, – почему она так поступила? С жиру бесится, продолжали верещать у меня в голове все те же одноклассницы.
Меня очень тянуло позвонить, но это непонимание ее мотивов смущало. Я решил выдержать паузу. Как писал Стендаль, для кристаллизации чувств. Чтобы отвлечься от мысли об Оксане, загрузил воскресенье под завязку: семейный шопинг, поход в кинотеатр с женой и дочкой. Вечером мои девочки были довольны: мы ездили из магазина в магазин, я терпеливо ждал, пока они перемеряют кучу нарядов, не торопил, помогал выбирать. Знали бы они, что это чудесное семейное воскресенье я в уме назвал «перекантовался»!