Тревожное торжество - стр. 46
Юлия не видела, как Истровская стремительным вихрем унеслась за калитку, но почувствовала это. Почувствовала, что мать за дверью с трудом приходит в себя. И ощутила внутри себя разгорающийся бунт.
Вероника наконец успокоилась и шагнула в дом. И сразу на пороге наткнулась на дочь.
– Разве так можно жить, мама? – в лоб спросила Юлия.
Мать, конечно, могла бы сейчас отрицать, и она чувствовала, что должна все отвергать, чтобы оставить в душе у дочери иллюзию семейного благополучия. Но у нее не поворачивался язык на новую ложь. Она была унизительна, как унизительна вся ее жизнь. Вероника вздохнула и ничего не произнесла в ответ.
А Юлия захлебнулась, будто от сильного удара под дых:
– Как так можно жить?! Как?! Это по>́ шло! Это ведь и мой позор, мама!
Вероника не узнавала лица дочери, оно было непокорным, чужим.
Юлия выпихнула из себя с отвращением:
– Ты все убила, мама. Я не хочу больше знать отца.
У Вероники не было сил, чтобы успокоить дочь. Да и вряд ли это удастся. Перед нею стояла не прежняя Юлия, которая всегда внимала ей, как завороженная. Это была другая Юлия, которую мать еще не знала. Вероника не защищалась, она просто обняла дочь и прижала к себе. Юлия не оттолкнула, хотя в ней билась мощная сила сопротивления. Обе стояли и молчали.
Из ванной вышел Валентин. Он был свеж, чист и причесан. Увидел у входной двери Веронику и Юлию. Подошел и кашлянул, давая знать о себе.
Юлия оторвалась от матери и посмотрела на мужа холодными глазами:
– Помылся? – спросила и грубо выплеснула: – А теперь убирайся!
– Ты что, Юлия? – оторопел Валентин.
– Уходи! Уходи навсегда! – отрезала Юлия, и лицо ее покраснело. – Никогда не возвращайся! – Схватила его за плечи и вытолкала за дверь. Светлые волосы на ее голове растрепались, резкими движениями она отбрасывала их назад и, как заведенная, повторяла: – Уходи! Ты мне не нужен! Никогда не нужен! Совсем не нужен!
Валентин растерянно оглянулся на тещу, ища ее помощи:
– Вероника Борисовна, – но поддержки в глазах Вероники не встретил.
Та опустила голову, произнесла:
– Да, Валентин, да. Делай, как она говорит.
У Валентина перехватило дыхание, он пытался что-то сказать, но его никто не слышал, он и сам себя не слышал, а губы шептали одно слово:
– Юлия, Юлия, Юлия.
Она закрыла за ним дверь. Он долго не двигался с места. А затем, не ощущая собственного тела, понуро побрел к калитке.
За калиткой рядом с его автомобилем стояла машина Истровской. Алла сидела за рулем и смотрела на Валентина через открытую дверцу. Его вид говорил о многом. Истровской не нужно было ничего объяснять, она все поняла.