Третья смена - стр. 58

⠀

…Итак, меня, по сути, посадили под домашний арест. Хорошо, хоть туалеты, как в армии, драить не заставили!

После завтрака ребята ушли на поляну, а меня назначили дежурной.

Вымыв пол и вытерев пыль, я присела на кровать, достала остатки своего внезапно ставшего горьким счастья и… тут-то слёзы меня и догнали. Упав на кровать, я заревела белугой. Ну почему взрослые такие жестокие? Почему?..

Вздрогнув от лёгкого прикосновения, я оглянулась и увидела Маринку. В руках она держала… моё письмо.

– Ну что, арестант? Первый раз не довелось? Так сейчас двойной повод сплясать! Танцуй!

Сказать, что я очумела – ничего не сказать. Я вскочила с кровати, схватила Марину в охапку и закружила её по палатке. Слёзы текли по щекам, а я улыбалась и проглатывала их, как дурочка.

– Но как? Как вам удалось, Марина Александровна?

– Это всё Эдик. Он хоть и выглядит недотёпой, но очень быстро въехал в ситуацию и с риском для себя сказал Зое, что взятое им письмо где-то второпях обронил. А когда буря утихла, сам отдал его мне и сказал передать тебе на словах, чтобы прятала получше.

И вообще, чтобы знала: все старшие отряды на твоей стороне. Сказали, что будут писать петицию на имя директора.

– Что такое петиция? – поинтересовалась я.

– Что-то вроде ультиматума. Сказали, если тебя не реабилитируют, они тоже ни в чём принимать участия не будут. Так-то вот, влюблённая наша! – Марина, щёлкнув по кончику носа, по-сестрински меня обняла…

…Вечером, лёжа в кровати, я услышала, что Лариса тихонько всхлипывает. Мне почему-то стало её ещё жальче, и я спросила, что случилось. Она попросила у меня прощения, объяснив, что вся её вина была только в том, что она ушла со мной в тихий час, но письма моего, честное слово, не брала. И очень переживает, что я считаю её предательницей.