Третья фиалка - стр. 4

– Да, Уилл, – закричала младшая сестра. – Помнишь Лиль Джонсон? Помнишь, да? В июне она вышла замуж.

– Мать, комната для нашего мальчика готова? – спросил отец.

– Мы привели ее в порядок еще утром, – ответила та.

– А Джеффа Декера помнишь? – воскликнула старшая сестра. – Так его больше нет. Вот так. Ловил щук и утонул, бедолага!

– Ну и как твои дела, Уильям? – спросил отец. – Много картин продал?

– Одну, да и ту по случаю.

– Видели твои иллюстрации в майском номере «Перкинсон’з». – Он немного помолчал и тихо добавил: – Как по мне, неплохо.

– А что нового у вас?

– Без изменений, все то же самое. На прошлой неделе сорвался жеребенок, но, слава богу, бед не натворил. Я испугался, потому как запряг его в новую коляску – мы купили ее совсем недавно, – но она ничуть не пострадала. Осенью собираюсь продать скотину, не хочу возиться с ней зимой. А весной куплю небольшой табунок лошадок. Пять акров земли пришлось опять сдать в аренду Джону Уэстфоллу, потому как с одним-единственным работником я едва тут управляюсь. Жизнь вроде бы как налаживается, однако до благоденствия еще далеко.

– А у нас в школе новая учительница, – вставила слово одна из сестер.

– Уилл, ты даже не обратил внимания на мое новое кресло, – произнесла мать, показывая на кресло рукой. – Я специально поставила его здесь, чтобы ты увидел, но ты даже не заметил. Милое, правда? Отец купил его в Монтичелло на мой день рождения. Я думала, оно сразу бросится тебе в глаза.

Когда на улице окончательно стемнело, Хокер ушел в свою комнату, поднял оконную раму, сел у окна и закурил. Ноздри сладко щекотал аромат дерева и полей. Во тьме воспевали известную оду ночи сверчки. На черной кромке горы тянулись два длинных ряда светлячков – это сиял огнями «Хемлок Инн».

У Хокера был друг-литератор по фамилии Холланден. Еще в Нью-Йорке он выразил желание провести лето в «Хемлок Инн».

– Не желаю видеть, как мир движется вперед, – заявил он, – поживу-ка я лучше немного в Салливане[1].

Утром Хокер взял все необходимое для занятий живописью, вышел из дома и отправился блуждать по полям. Побродив достаточно долго, чтобы убедить себя в полном отсутствии желания направлять стопы в пансионат, он в аккурат туда их и направил. Было лишь девять часов утра, и молодой человек прекрасно понимал, что повидаться с Холланденом раньше одиннадцати нечего и надеяться, потому как друг только с чужих слов узнавал, что солнце уже встало и за окном стоит далеко не раннее утро.

Молодой художник расположился на краю зеленеющего поля, на которое отбрасывали оливковые тени деревья. Над ним нависало бледно-голубое, как на китайском сервизе, небо, усеянное небольшими разнокалиберными облаками. Но вся эта красота служила Хокеру лишь прикрытием, чтобы внушить стороннему наблюдателю мысль о том, будто он усердно делает наброски сосен на том самом холме, где сиял красными дверьми «Хемлок Инн».