Третий (не) лишний - стр. 10
– Не нужны мне никакие бантики, – нахохлилась я.
– А зря, – вдруг улыбнулся мальчишка, – У тебя красивые волосы, ни у кого таких не видел. Пожалуй, я сам подарю тебе большой бант. Хочешь красный? Или голубой?
– Раз сам решил подарить, то сам и решай какого цвета, – буркнула в ответ.
В тот момент я всерьез думала о словах Демьяна на счет того, что теперь это мой дом. Ко мне далеко не сразу пришло это понимание…
* * *
Бант мне Демьян все-таки подарил. Атласная небесно-голубая ткань приятно обхватывала волосы и служила предметом зависти всех девчонок. Они завистливо косили взглядом, что-то шипели вслед, а некоторые даже пытались его выменять, предлагая мне разную ерунду. Среди предлагаемых трофеев были и остатки губной помады, украденной у воспитательницы, и небольшое зеркальце с мультяшным героем на крышке.
Но я ни за что на свете не отдала бы свой бант. Он теперь был дорог мне, как подарок от непрерывно смущающегося мальчика. От Демьяна.
После того, не побоюсь назвать его судьбоносным, разговора что-то неуловимо поменялось во мне и в нашем общении с другом.
Я стала меняться, вливаться в реальность и принимать выпавшие на мою долю условия. Мне нужно было выпустить коготки, чтобы выцарапать себе место среди этих ребят. Стать одной из них, чтобы перестать быть изгоем, на которого без зазрения совести каждый норовит плюнуть или обидеть.
Было сложно, тяжело и больно. Морально, а порой и физически. Домашней воспитанной в любви и ласке (за исключением последнего года) девочке, которой я себя считала, пришлось давать отпор и завоевывать уважение по сути хулиганов, сорванцов и маленьких змеюк.
С поддержкой Демьяна я быстро научилась ставить других на место, не бояться, ругаться плохими словами и решительно, без промедления, бить прямо в нос.
Если бы был жив мой папа, он не поверил своим глазам, увидев дочь спустя несколько месяцев жизни в приюте. Драная, порой откровенно грязная одежда, взгляд исподлобья на каждого, кто не входит в круг так называемых «близких».
В какой-то момент я поняла, что теряю себя. Становлюсь дикаркой, для которой ничего не значат слезы обидчиков, которой плевать достанется ли еда младшим в приюте – главное взять себе столько, чтобы хватило. Я могла с легкостью оговорить любого ради своей выгоды.
И когда я это поняла, мне стало страшно. Ведь, по сути, мне было все равно. Ну стала и стала. Зато больше никто не будет лезть ко мне, никто не ударит больно исподтишка.
К тому моменту я уже имела определенную репутацию и большинство ребят, даже старшие, предпочитали обходить меня стороной. Даже воспитательница и местный персонал закатывали глаза при упоминании моего имени. Они до сих пор еще помнили, как всем обитателям приюта пришлось отмывать столовую после «маленькой» забастовки воспитанников. Стихийно организованной с моей подачи.