Третий брат - стр. 39
– По-настоящему, – закончил мысль генерал, – братья даже в драке своё родное-то не растеряют до конца… Против природы не восстанешь!
– Хоть и люди мы, одной природы, а всё же… – тихо проговорил Рыбаков, – воюем, друг друга убиваем.
– Один напал, другой – обороняйся, чтобы не стать тому рабом.
– А вот если третий между ними – ни раб, ни господин, а похож и на того, и на другого. Такому не прикажешь, чтобы подчинился, да и сам он не станет тебе приказывать…
– Это как же понять, – в голосе генерала прозвучало недоумение, – чтобы никто никому не приказывал. Как же тогда будет народ жить, как армия, кто страной станет управлять?
– Так если всегда с «третьим братом»… втроём, по-братски рассудить, – мечтательно проговорил Рыбаков, – то всё можно сделать без принуждения, без насилия и без жесткого приказа.
– Эк-ка, брат, х-хватил, – генерал не выдержал, – а мы тогда с тобой на что нужны?!
– Так представьте, товарищ генерал, что ваш приказ для меня стал моим собственным… хм, не приказом, а убеждением, как и для того майора, например, что говорил с вами передо мной.
– Гм, хорошо, если так, – генерал нахмурился, – а ну как вы вдвоём против меня настроитесь, мол, генерал нам не указ…
– Так в том-то и дело, товарищ генерал, – убеждённо проговорил Рыбаков, – что вдвоем-то легче выполнить чей-либо приказ, чем своё придумывать… А если от «третьего брата» пришло, так уже вроде и не приказ это для двоих, а что-то общее между ними, с чем согласны оба…
– М-да?
– Ну хотя бы поначалу и был приказ… гм, который не обсуждается.
– Так-то, брат, понятней…
– Ну а вы, товарищ генерал, – поправился Рыбаков, – со своей стороны, наверное, не отдадите такого приказа, чтобы нам обоим с ним никак не согласиться… мм… мысленно…
– Да уж, постараюсь, – сдержанно проговорил тот и поднялся, давая понять, что их разговор закончен.
Благодаря желанию учиться не только у других, но и на собственных ошибках, японцы обрели закон: никогда не нарушать единства слова и дела. Ну а если берёшься за дело, то отдавайся ему сполна, действуй посредством всего существа и с полной отдачей, как бы в состоянии отрешённости от самого себя. Сделать же что-то небрежно – это великий грех, нарушение изначальной гармонии, пренебрежение той самой красотой вещи, которая скрыта в ней.
К примеру, японские «мисубиси», которые приснились Ворожею, действительно превосходили наши грузовики почти во всём. Неспроста водитель-мумия опасался появления их на острове. И вырастил в себе ко всему этому глубокую неприязнь. Ему было как-то не с руки созерцать внутреннюю красоту «газона»… Поэтому тот, вероятно, и не отвечал особой преданностью своему хозяину, как «мисубиси» – японцу.