Третье пришествие. Демоны Рая - стр. 13
Кончилось сражение тем, что малышка Жужа в диком, непредставимом выплеске аномальной энергии буквально сровняла с землей десяток зданий вдоль Садовой, на крышах и чердаках которых засели бойцы Бабуина. После чего сама погибла от предательских выстрелов сталкера Леденца – ему она доверяла, считала за друга и соратника. Мало того, гнида Леденец вырезал у еще живой, умиравшей Жужи ее уникальные глаза, прельстившись наградой, обещанной за них в НИИ им. Менеладзе. (Именно этим «биологическим экспонатом» Авдотья фон Лихтенгаузен пыталась пробудить мою спящую память.)
Леденца я убил крайне мучительным способом, и убил бы еще раз, подвернись вдруг такая оказия… Но и сам к тому времени был при последнем издыхании – упал и отключился.
Очнулся я в окружном военном госпитале – веселый, беззаботный, клеящий медсестричек и ничего не помнящий о событиях последних дней… Вообще ничего не помнящий. Ни о пропаже детей, ни о рейде в Зону, призванном их спасти, ни о бойне на Садовой. Лишь воспоминания о ссоре с женой сохранились, но весьма препарированные – дескать, что-то примерещилось, зря погнал волну и сам кругом виноват…
Вытащила меня из госпиталя подполковник медицинской службы Авдотья Лихтенгаузен, зампомед Вивария, – самым незаконным и авантюрным образом вытащила. Проще говоря, я оттуда попросту сбежал при активной помощи Авдотьи, которая и сама к тому времени жила на нелегальном положении, пряталась в гараже одного из своих знакомых.
Там-то, в гараже, она и поработала с моей памятью – методом варварским, нарушающим и клятву Гиппократа, и медицинскую этику. Варварским, но действенным. Я вспомнил все. И малоаппетитные подробности измены жены, и похищение девочек, и бойню на Садовой. И даже то, что я абсолютно не помнил к моменту пресловутой бойни, фрау Лихтенгаузен смогла восстановить.
Оказывается, Горгона сумела-таки подобрать ключик к моему мозгу за десять лет совместной жизни. После первых ее неудачных опытов в Хармонте я уверился, что такое в принципе невозможно. А она сумела. И теперь очень трудно вычислить, на сколько процентов мое безмятежное семейное счастье существовало в действительности, а не было внушено суггестией супруги. В любом случае крайне наивно с моей стороны было думать, что стервозную сучку, с детства привыкшую манипулировать людьми, в корне изменят замужество и рождение дочерей…
В придачу к неприятным открытиям из моей семейной жизни Авдотья вывалила на меня груду служебных проблем. Базу на Новой Голландии законсервировали, Эйнштейна и Бабуина вызвали в столицу, на разбор полетов. После чего последовал приказ о временном отстранении Ильи Эбенштейна от должности. Новый начальник Вивария оказался из конкурирующей структуры, из НИИ им. Менеладзе, – и первым делом врио отстранил от должности Авдотью, а затем и многих других ставленников Эйнштейна. О моей же судьбе, как полагала Авдотья, окончательное решение наверху еще не было принято. Но едва ли оно оказалось бы благоприятным для Питера Пэна – в госпитале меня содержали под усиленной охраной, фактически под арестом.