Третье поколение - стр. 4
И вот спустя полгода он снова двинулся от промышленных палуб к палубам научным, заранее предчувствуя на губах солоноватый вкус крови, как вкус опасного приключения. О том, что в случае неудачи его ждет смерть, он старался не думать, но мысль об опасности лежала где-то на задворках сознания, заставляя руки дрожать, а кожу – покрываться холодной испариной. Он тряс головой, переводил дыхание и прятал страх подальше, как запрещенную дурь в потайной карман.
Внезапно голограмма перестала мигать красным, лифт наверху дернулся и поехал. Еще несколько минут, и Адриан Гор устремится наверх, к научным палубам, все ближе к мозгу корабля – таинственному и недоступному Мостику.
«Самое страшное – старт!»
Часть первая
Самое страшное – старт!
Глава 1
Год 81-й полета. 11 апреля по условному календарю корабля. Палуба H.
Когда раздалось знакомое тарахтенье тележки в коридоре, Эдгар улыбнулся и понял, что ждал с самого утра этого звука. Раздвижная дверь была открыта, и висевшая на самодельных веревочках вывеска «аппаратная» колебалась, следуя потокам воздуха, что гуляли в центральном коридоре. Воздух был с примесью дезинфекции, которая, впрочем, не могла перебить затхлый запах. Смрад этот появлялся всякий раз, когда во вспомогательных отсеках травили сопутствующую фауну корабля.
Эдгар свернул гибкую клаву, освобождая место на старом, покрытом пятнами столе. Надо всего-то получить в кладовой спрей и сделать новое покрытие, но донаты, потребные на такие прияшки, все вышли. К тому же обидно тратить личные доны на лакировку рабочей норы. Так и работал Эдгар в боксе с темными потеками на переборках и протертым до дыр напылением под ногами.
Принтер, хрипя от натуги, печатал объявления префекта: 12 апреля – традиционный праздничный ужин, в меню грибы (настоящие, не синт) и тыквенный пирог, а после пиршества – голограммное видео и дискотека для третичников, а еще в трех боксах откроют временные бары. Расслабуха на всю катушку, «для юнитов донаты вносить не требуется». Легковесное словечко «юнит» давно прижилось в сленге третьего поколения, было в нем что-то от игры и безответственности. А вот воинами безопасников никто и никогда не называл.
12 апреля – святой день. Эдгар от себя добавил в объявление классическое изображение Юргара в светящемся шлеме, но на рыхлой бумаге оно расплылось серым пятном.
Тарахтящий звук тем временем замер, и в аппаратную втиснулся Тэп – сухощавый темнолицый человек с седыми висками и обильной лысиной, делавшей и без того высокий лоб карикатурно-огромным. Стандартный сине-серый комбинезон, спеченный на автомате на два размера в плюс, болтался мешком, стянутый на талии не страховочным ремнем, а обрывком махристой веревки. Тэп принадлежал ко второму поколению, но вечерами ошивался в молодежном клубе «Лира», как раз в центре кластера третичников. Тэпа не гнали. Никто не знал его настоящего имени, а себя вторичник напыщенно именовал Тибериусом Эпиктетом, остальные кликали Тэп, будто подзывали пса. На промке предпочитали короткие клички, как удар по клаве, как голограммы-смайлики, что сыпались десятками из ментальных пузырей, в дополнение к любой послашке. «Все должно быть функционально!» – девиз промки, вросший в мозг каждого юнита, повторялся присказкой к любому наставлению.