Трёпки - стр. 5
4 двойной дуплет
Заговорённый
Дедушка Ваня не любил рассказывать про войну. Но перед смертью его, как будто прорвало, и он за одну ночь поведал о своих боевых дорогах. В момент объявления войны ему было только семнадцать лет, и в военкомате ему отказали в приёме в боевые части, но порекомендовали обратиться в райком комсомола. Так Ваня и сделал. Его приняли в народное ополчение. Выдали винтовку, сапёрную лопатку и с десяток патронов, усадили в грузовики и повезли. Колонна растянулась на километры, грузовиков было много, просёлочная дорога пылила так, что вскоре и лица, и одежда покрылись толстым слоем серого вещества.
Кто-то крикнул: «Небо!»
Ваня по инерции спрыгнул с грузовика и побежал в лес. Через несколько минут после артналёта уцелевшими оказались лишь два грузовика и с десяток новобранцев. Похоронили всех погибших у дороги. Что делать дальше командир не знал. Поэтому, погрузившись на уцелевшие грузовики, поехали дальше.
И доехали прямо на передовую, в самое пекло боевых действий. Один за другим погибали товарищи от вражеских пуль, от осколков, от бомбёжек. А у Вани ни одной царапины. А враг в первые месяцы войны наступал семимильными шагами. Опомниться не успевали, как оказывались в кольце под постоянными вражескими обстрелами. У кого-то из бойцов не выдерживали нервы, и они сдавались. Но были и те, кто ни за какие коврижки не перешёл бы на сторону врага. Среди таких был и наш герой. Они сутками выходили из окружения. Много солдат погибло в неравных боях, а Ваню ни одна пуля не брала, даже царапин от них не было.
В минуты передышки между боями Ванька думал про себя, что он заговорённый. И только размечтался, что ему нечего страшиться на войне, как шальной снаряд разорвался в метре от него. Быть бы на его месте простому смертному разнесло бы в клочья, а тут нет. Живым остался, да ещё и в медсанбат попал. Осколками грудь прошило, а до сердца не коснулось.
В госпитале никто из докторов поверить не мог, что так осколки могут человека прошить, не задев ни один важный орган. Зашили его, подштопали, а на нём, как на собаке, все раны затянулись. Через месяц Ваня был на передовой.
Командиры бойца не жалели. Не потому что лихой был и осторожный, а потому что самый опытный. С первых дней войны мало кто живым остался. А Ванька был хитрым, сметливым и на провокации всякие не поддавался. Поэтому часто выжидал, на рожон не лез, но и себя, когда надо, не берёг. Только вот отскакивали от него фашисты, как от чумного и урон не наносили.
Всю войну прошёл, в разных передрягах был, но на деле ничего его не брало. Вот только мысли о заговорённости он от себя отгонял, чтобы не привлечь к себе беду или шальные мины, или пули, как это было в первый раз.