Трем девушкам кануть - стр. 8
Федор Николаевич, уже совсем сивый и сморщенный, Юрая, тем не менее, вспомнил.
– Я этим не занимаюсь, – сказал он. – Но слышал… От дорожников. Им не позавидуешь. Неприятность. А чего не жить, да? Но смерть уводит. Хотя, скажу тебе, есть одна положительная сторона в деле – отец. Что бы там ни говорили о старых кадрах, но это люди. Мог бы поднять волну до Москвы и обратно? Мог! Но не стал. Достойно встретил горе. Дочь-то разве вернешь акциями протеста?
– Но надо же знать причину…
– Значит, отец знает. Он знает и другое. Работы в милиции по горло. Рэкет-мэкет… Вагонами воруют государственное достояние… В шахтах что ни день – несчастный случай… Мы такие гражданские смерти, как повешение, самострел, отравление, вообще не берем к рассмотрению. У нас ни сил на это, ни средств. Это я тебе точно. И не хватало нам еще родственников, которые брали бы нас, – я извиняюсь, как мужскому полу говорю, – за яйца. Я слышал, у Емельяновой был рак. Значит, вопрос времени. Решила избежать мук. Операции ей все равно бы не вынести. У нее порок сердца был. Залеченный, правда, но ведь не вылеченный?
«Совсем мамиными словами говорит, – подумал Юрай. – Каждое поколение говорит своими словами. И разрыв между отцами и детьми можно определять по количеству новых слов. И чем сильнее разрыв – тем заковырестей речь у молодых. Нынешних послушай».
Юрай хотел даже сказать об этом старику-ветерану, но раздумал. Зачем?
Значит, дело свернули, хотя ежу понятно: так не делают, это не по правилам. Но какие правила в глубинке, тут свои законы. И с чем разбираться, а что бросить, тут решается просто – как скажет старший. Емельянов уже на пенсии, но для милиции еще авторитет. Ну, ладно, это старая школа – чтоб все по-тихому, но муж-то? Почему он не разнесет их всех к чертовой матери? Они говорят: «Рак». Ушла от боли. Но она же подвезти его хотела! Она же была – как всегда!
И тут Юрай вспомнил лицо человека за стеклами вагона. Ерунда, конечно, но в поезде ехал Валдай, который говорил: «Я все равно убью ее, сволочь!»
Ну, предположим, Валдай… Хотя это такая чушь! Как бы он смог, как? Сидела девушка одна, пила чай и – откинула головку. Валдая кто-нибудь при этом видел? Никто. Я видел. Ночью. В Харькове. В новом обличье и выпившего.
И я – сволочь, если грешу на несчастного мужика. Мало ли, кому мы грозим!
Про Валдая никто ни слова. Молчать? Сказать?
Хоронят в провинции со вкусом. Тут есть понятие, как… Как рассыпать впереди гроба цветы, какие при этом выпевать слова, как обращаться непосредственно к Богу, забыв про атеизм, и просить его взять на себя дальнейшую ответственность за покойницу. И как ставить столы на поминках, чтоб больше село, и как распахнуть настежь двери, прижав их принесенным с улицы кирпичиком. И любому алкашу, любой побирушке поднести и оказать уважение… «Помяни покойницу, помяни».