Требуется Робинзон - стр. 22
– Я в тебя сразу поверил, – подтвердил Константин.
– Тогда я намерен нынче же махнуть за пролив, – сообщил шкипер, торопливо собирая чемодан.– Сейчас мы с тобой примем по капочке коньяка из этой бутылки, а бутылку я оставляю тебе – вдруг понадобится для государственных дел, а?
И он опять захохотал, ибо чувство свободы и радость от скорой встречи с семьей вытеснили из головы пирата Билли и мысли о шхуне, и все остальные мысли, которые он, «по вахте», оставил в распоряжение Константина.
Ночь. Непроглядная, как черноморские глубины… Самое подходящее время для сна, но не спалось Константину на первых порах. Не спалось от мыслей, скопившихся за последние месяцы бездомной жизни и доставших именно теперь, когда, наконец, удалось покинуть полустанок бабки Павлины и забраться в «поезд». Он был не тем скорым, что вез его по России в эти края, а был, скорее, «телятником», ползущим от разъезда к разъезду, но худо-бедно влекущим его куда-то.
А в том настоящем поезде он всё время пути провел у окна, смотрел, как мелькала мимо огромная Родина, большая, как жизнь, какой она кажется в детстве; мелькала, являя ему свои разнообразные обличья, а в память врезалось одно, одна незабываемая картина – по крыши заросшая бурьяном заброшенная деревушка, приткнувшаяся к насыпи, и тощий – кожа да кости – одинокий пес у крайней полусгнившей избы. Как ни коротко было мгновенье, на которое встретились их глаза, но показалось Константину, что в миг тот между ним и собакой возникло взаимопонимание – ощущение братства и одинаковости судеб: собачьей у человека и ненужности человеку у собаки, для которой человек – ВСЁ!
И вот он на шхуне. Нужен он ей? Да. На какое-то время, как и она ему. В эту минуту она для него тоже ВСЁ. Потому что она – и кров, и пища. Это лишь в книгах да кинофильмах герои, срываясь с места, путешествуют без помех, едут, куда им заблагорассудится, и в самой закрытой зоне сразу находят работу, квартиру и прописку. И участковый не треплет им нервы, требуя «покинуть в двадцать четыре часа за несоблюдение паспортного режима», и любимая женщина падает им на шею, умоляя понять и простить, и всё-то у них сбывается «через тернии – к звездам», а тернии те – тьфу! Не терновый венок Христа. А для обывателя проклятый штамп в паспорте – что гиря на ноге каторжника, что клеймо раба, тавро на шкуре скотины! Еще неизвестно, чем обернется отсутствие штампика для экс-капитана Старыгина, беглого раба советской паспортной системы, решившего укрыться «и от всевидящего ока, и от всеслышащих ушей» закона возле теплого моря, где эти законы особенно свирепы.